Королева мутантиков - Дмитрий Емец Страница 16

Никто не любит меня так сильно, как я сама себя люблю.

Карла I, Рыжая

Лентяй избегнет многих напрасных поступков.

Хорошист

Сухие ветки, которые Пупырь подбрасывал в костер, весело потрескивали. Бормоглотик сидел у огня и смотрел, как пепел, остывая, меняет цвет. Ночью, когда костер внезапно потух, кошачий мутантик, не обладавший таким густым мехом, как шерстюши, промерз и чихнул: апчхи!

– Смотри не простудись! – забеспокоился Пупырь.

– Не простужусь! Мне дым ноздри защекотал.

Мутантики уже не первый час поддерживали огонь, надеясь, что Трюша догадается залезть на какое-нибудь высокое дерево и, увидев струйку дыма, будет знать, куда идти.

Отелло посмотрел на густой дым, поднимавшийся над костром, и спросил:

– Интересно, Трюша видит наш костер, или мы его напрасно жжем?

– Почему напрасно? Хотя бы греемся, – возразил Пупырь и стал рассуждать, что маленький живой огонек, находящийся рядом с ними, несет куда больше тепла, чем раскаленный жар далеких звезд.

Но Трюша была слишком далеко или дым сносился ветром, потому что, сколько мутантики ни подбрасывали веток, она так и не появилась.

Друзья загасили костер землей и продолжили путь. Вскоре густой лес расступился, и они увидели широкую реку, спокойно несущую куда-то свои воды. Над ней с криками кружили чайки, а ее берег порос камышом. В высоких песчаных откосах было множество стрижиных гнезд.

Мутантики остановились на холме, завороженно глядя вниз. Никогда прежде они не видели ничего подобного и не подозревали, что совсем близко, всего в полутора днях ходьбы от Странного леса, есть такой полноводный поток.

– Какая громадная! – удивился Бормоглотик. – Я уверен, зимой она замерзает и становится белой и неподвижной. На льду кружит пурга и пробегают снежные змейки.

– А по-моему, зимой холодно и противно, – пробрюзжал Отелло. – И всегда все мерзнут и простуживаются. Только круглый идиот может отрицать это.

– А ну прекращай ворчалки! Интересно, твой Шекспир был таким же занудой? – поинтересовался Хорошист.

– Не трогай Шекспира грязными руками! Утопил мой велосипедик в болоте, вот теперь сиди и молчи! – рассердился Отелло.

Пупырь осторожно спустился с крутого откоса к воде. Река была такой широкой, что противоположный берег едва вырисовывался.

– И как мы переправимся? – поинтересовался Пупырь.

–  Плавадрыгами!  – предложил Хорошист.

– Ты-то и вплавь? – фыркнул его неугомонный братец. – Да ты держишься на воде хуже топора! Тебе только в луже бултыхаться!

Оба лобастика плавали плохо, потому что тяжелая голова перевешивала и сразу тянула их ко дну.

Один Бормоглотик неплохо держался на воде, но уж больно далеко было до противоположного берега. Плавать в незнакомых местах всегда опасно, а когда на тебе одежда и рюкзак за плечами – такой заплыв добром не кончится.

Некоторое время мутантики раздумывали, а потом пошли по топкому, заросшему камышом берегу в надежде найти бревна для постройки плота или, если повезет, старую лодку.

Жаба Биба вылезла из рюкзака и уютно устроилась на плече у Бормоглотика. Во рту у нее был стеклянный градусник, что делало ее немного похожей на лягушку-царевну, державшую стрелу.

Из камышей вылетела большая двухголовая утка. Жаба от неожиданности закрыла все три своих глаза и нырнула в рюкзак. Биба считала себя самым важным (и к тому же самым маленьким по размеру!) членом экспедиции, и ее очень волновал вопрос собственной безопасности.

Вскоре впереди показалась здоровенная ржавая баржа с тупой кормой и квадратной палубной надстройкой. Ее нос был вытащен на берег, а корма прочно сидела на мели. Слышался равномерный плеск – это вода терлась о борта, и что-то в барже лязгало и скрипело.

– Ва-си-лий Брю-ха-нов, – по складам прочитал Отелло полустершиеся буквы на борту.

Мутантики обошли баржу и сразу за ней увидели еще две. За ними у бетонного причала покачивался на волнах речной трамвайчик с трапом, переброшенным на берег. Трамвайчик был пришвартован к столбу толстенным канатом. Когда волны накатывали, канат натягивался и трамвайчик бился о резиновые шины, подвешенные на причале.

Мутантики поняли, что попали на речную пристань. Чуть поодаль стоял покосившийся башенный кран с длинной стрелой, на которой болтался обрывок металлического троса.

Бормоглотик прикинул, что, если забраться на кран, сверху можно увидеть неосвоенные территории. Он крикнул Пупырю и лобастикам, чтобы его подождали, и подбежал к крану.

Цепляясь за холодные перекладины приваренной к нему железной лестницы, Бормоглотик осторожно полез наверх, стараясь не смотреть на землю. Перекладины проржавели, многие из них раскачивались в своих гнездах, и мутантику требовалось предельное внимание, чтобы не сорваться с огромной высоты. Один раз крепление, на которое наступил смельчак, прогнулось и, выскочив из пазов, стало падать вниз. Но мутантик, не растерявшись, подтянулся на следующей перекладине, и вскоре он уже взобрался на будку крановщика и всматривался в даль.