Шпага Софийского дома - Андрей Посняков Страница 16

На ночь пристали к берегу. Может быть, безопаснее бы было встать на середине реки, но речка Тихвинка не столь широка, чтобы этот маневр послужил достаточной защитой от разбойников, коими данные берега кишмя кишели. Вся надежда была на воев-охранников да на многолюдство — кроме Ивана Костромича с караваном плыли еще несколько купцов из разных мест, всего насчитывалось восемнадцать стругов, да народу боле трех сотен душ, все в кольчугах да панцирях, с топорами да самострелами, а на «Сивке» — главном костромском струге даже имелась пара небольших пушечек-бомбарделл. Попробуй-ка напади, супостат-шильник!

Жгли костры, ужинали, все темнее становились ночи, пока еще теплые. Выставили сторожей, Олег Иваныч тоже вызвался, засиделся без дела, заскучал — чего ж не поразмяться малость, не послушать бывалых людей байки…

Они сидели в дозоре вдвоем, укрывшись за кустами малины, — Олег и Силантий Ржа — здоровенный мужик, профессиональный воин, нанятый Иваном Костромичом в качестве начальника охраны. Силантий тоже решил поразмять кости, лично проверить стражей.

— Так и побили нас татары, еле убег! — шепотом рассказывал Силантий. — Но мы с ними еще посчитаемся, придет время. Вот на обратном пути на Москву подамся, к Великому князю Московскому Ивану Васильевичу, говорят, он воев землицей испомещает за верную службу. Это б неплохо, землицу-то, с парой деревенек, с холопами. Ну, можно и одну деревеньку, бог с ней. Чу!

Силантий замолк, настороженно вслушиваясь.

— Блазнится — скачет кто-то, — обернувшись, прошептал он, и Олег крепче сжал шестопер, выданный купцом Иваном вместе с короткой кольчугой, вязанной из плоских колец, и кривоватым засапожным ножом в зеленых сафьяновых ножнах. Осторожно поднявшись, Силантий махнул рукой: — Пойдем-ка, посмотрим, Олег.

Слева от них чуть слышно плескала река, справа тянулся низкий поросший смешанным лесом берег. Двумя бесшумными тенями воины скользили между стволами деревьев, лишь угадывающимися в плотном тумане. Идущий впереди Силантий вдруг замер, предостерегающе поднял руку. Олег остановился, пристально вглядываясь вперед. Там, за ивовыми зарослями, угадывалась небольшая группа спешившихся всадников в темных одеждах. Негромко переговариваясь, всадники старательно оборачивали копыта коней тряпками.

— Тати! — уверенно шепнул Силантий. — Но не по нашу душу, уж больно их мало.

Олег Иваныч насчитал с добрый десяток ночных рыцарей наживы. Все, как на подбор, крепкие мужики, вооруженные короткими мечами и палицами. Кой у кого за спиной были приторочены колчаны со стрелами.

— Шильники, — презрительно сплюнул Силантий. — Ни оружья путнего, ни броней. Думаю, на богомольцев собрались поохотиться.

Олег вздрогнул. На богомольцев? Знавал он одну богомолицу, весьма зажиточную, чтобы быть привлекательной добычей для разбойников… боярыню Софью. Но ведь ее ж предупреждали. А может, они вовсе и не по Софьину душу.

— Вот бы шугануть тварей! — неожиданно предложил он.

— Вдвоем не управимся, — озабоченно усмехнулся Силантий. — А вот сейчас вернемся, покличем охотных. Двух копий, думаю, хватит.

Олег Иваныч хотел было возразить, что мало, но прикусил язык, вовремя вспомнив, что копье означает не только вид оружия, но и боевую единицу, типа нашего взвода.

Одинокая усадьба притулилась на поросшем редколесьем холме, у впадения Тихвинки-реки в Сясь, что на языке издавна проживавшей в здешних местах веси означало — комариная. Да уж, чего-чего, а комарья здесь хватало — не спасал даже дым, стлавшийся под крышей синеватой дымкой. Ограда в два человеческих роста, сложенная из крепких бревен, окружала двор по всему периметру, служа хорошей защитой от зверья и лихих людишек — мелкие шайки «шильников» не очень-то рисковали напасть на хорошо укрепленную усадьбу.

Новгородская боярыня Софья молилась в светелке, освещенной лишь лампадой под иконой Матери Божьей. Тусклый свет пламени дрожал под задувающим сквозь открытое оконце ветром, рисовал на стенах прыгающие угловатые тени. На сундуке, большом и широком, были постелены волчьи шкуры — постель проезжей боярыне, вместе со своими людьми попросившей ночлега у хозяина усадьбы Фрола, софейского служилого человека.

Окончив молитву, Софья присела на лавке у окна, слушая, как поет где-то в кустах чаровник соловей. Не спалось нынче ночью боярыне, то ли слишком переутомилась в пути, то ли ложе было недостаточно мягким, а скорее всего, нахлынула на Софью тоска-кручина, частая, да, по правде сказать, и единственная подруга. Так и сидела боярыня, опершись на локоть, и не замечала, как по белому лицу ее текут соленые слезы. Где-то на дворе залаял пес… Женщина вздрогнула, но лай тут же оборвался, столь же внезапно. И снова наступила тишина, нарушаемая лишь трелью соловья за окном да гундосьим комариным ноем.

Огромный, черный с подпалинами пес, уже мертвый, валялся в луже собственной крови. С надвратной башни свисал головой вниз ночной страж — в груди его торчала стрела. Человек в темном кафтане обтер об убитую собаку окровавленный меч, прислушался к чему-то и, подойдя к стене, снял с нее ременный аркан, с помощью которого и проник на двор минутой раньше. Оглядываясь, он осторожно направился к воротам…

Эх, Фрол, Фрол, софейский служка! Зря понадеялся ты на крепость стен да на зоркость стражи, давно уже не нападали на усадьбу разбойничьи шайки, последний раз тому лет пять будет. Ну, и вот снова беда пришла…

С криками, шумом и руганью повалила в распахнутые ворота ночная ватага! Закричали истошно женщины, навзрыд заплакали дети.

— Беда, матушка! — ворвался в покои боярыни верный слуга Никодим. — Бежать надо!

— Где же хозяин, воины? — быстро собираясь, спросила боярыня.

Никодим в ответ лишь махнул рукой.

Вслед за слугою Софья выскользнула из светелки. Горела подожженная напавшими рига. Поднявшийся ветер раздувал пламя, разносил по двору черный смолистый дым, в клубах которого бегали сражающиеся люди. Богомольцы в длинных развевающихся одеждах, слуги хозяина Фрола, люди Софьи, разбойники в блестящих кольчугах, с мечами и копьями. Часть «шильников», преодолев нестройное сопротивление богомольцев, прорвалась к хозяйскому дому и пыталась проникнуть внутрь. Однако не тут-то было! Софейский человек Фрол успел забаррикадировать дверь и успешно обстреливал нападавших из лука сквозь узкое волоковое оконце. Парочка разбойничьих трупов уже валялась рядом с избой, торчащие из них стрелы свидетельствовали о меткости и решительности хозяина и его людей. Поскучневшие «шильники» скопились за крыльцом и принялись совещаться.

— А ну, робяты, ташшы огня! — выкрикнул кто-то, и несколько человек побежало к горевшей риге за головнями.

— Пожжем, пожжем его! — радостно галдели нападавшие, и только их предводитель — сурового вида мужик с черной всклокоченной бородой — озабоченно хмурил брови.

— Где же боярыня? — оглянувшись на своего соратника с редкой козлиной бородкой, прошептал он. — Где ее сундуки, каменья узорчатые? Где злато-серебро?