Графиня Затерянных островов - Адель Хайд Страница 16

И неожиданно шевалье Грози проявил недюжинные знания Алдонских фамилий: — не относитесь ли вы к славному банкирскому дому Фоам и сын?

—Да, вы правы, господин Фоам мой отец,— согласилась я и пока всезнающий шевалье не продолжил развивать эту тему, сказала: — Но у нас нет с собой запасных лошадей, поэтому мы можем предложить только одну.

Рыжий начал строить «страшные» физиономии, видимо, настаивая, что лучше мы доедем до деревни и оттуда пришлём помощь. Но я уже знала, что кодекс чести не позволяет мне оставить кого-то из аристократов без помощи, особенно по прямому обращению, поэтому как бы ни велик был риск, пришлось предлагать помощь.

Новый знакомец как-то неопределённо хмыкнул, прежде чем выдавить из себя спасибо на моё предложение. Что это он, вроде ничего предосудительного я не предложила, господам никто не запрещает ехать на одной лошади, если так сложились обстоятельства.

—А где же ваш друг, шевалье Грози?— спросила я и тут же поняла, почему шевалье хмыкал.

Из кустов выбрался… медведь! Ну то есть это, конечно, был человек, но он был такого же огромного роста, как и господин Грози, но если господин Грози был худощавым, то этот его друг был, что называется косая сажень в плечах, в общем, человек-гора. И он был весьма красив, эдакой мужской зрелой красотой, немного подпорченной, на мой взгляд, порочной усмешкой человека, который в этой жизни получает всё и всегда. Но я едва сдержала смех, потому что был этот господин бос и практически голозад.

—Мдаа, эти двое точно на одну лошадь не поместятся…— подумалось мне

Несмотря на весьма неподобающий вид, человек гора довольно изящно для своей комплекции представился и поблагодарил меня за намерение помочь.

В этом самом намерении я уже, честно говоря, очень сомневалась, да и Рыжий выглядел не самым бравым помощником.

Нащупав пистоль для надёжности, я всё-таки предложила рыжему перебраться на мою лошадь, а господам как-то поделить между собой лошадь моего помощника.

—Позволю себе заметить,— проговорил господин Грози, что было бы разумнее, если бы вы сели на лошадь с господином Корде, а я бы с вашим сопровождающим, так лошадям было бы легче, и мы можем успеть добраться до темноты.

—Вы, наверное, правы, господин Грози, но давайте попробуем пока так, а уж если ничего не выйдет, то поменяемся. Мне, видите ли, с моим слугой привычнее, чем с незнакомыми шевалье.

Всю тщетность своего подхода я поняла, когда на лошадь Рыжего взгромоздился полуголый красавец Корде. Лошадь «просела» под богатырским весом господина «медведя», и сразу стало понятно, что кроме господина Корде, на эту лошадь можно посадить только меня в качестве небольшого довеска.

Выражение лица господина Грози не отображало «ну я же говорил», но я всё равно ощутила себя дурочкой. Да ладно, мне простительно, я же молодой человек больше про банковское дело, чем про то, сколько веса в «медведях» могут унести лошади…

Без дальнейшего обсуждения, под тревожным взглядом Рыжего, я слезла со своей лошади и подошла к лошади Рыжего, чтобы примоститься сзади господина «медведя». Но этот нехороший и голозадый господин, ухватил меня за руку и забросил перед собой. Чёрт!

—Что вы делаете! Я поеду сзади вас, ещё мне не хватало красоваться спереди полуголых шевалье! В общем, после некоторых трепыханий меня соизволили пересадить за спину.

Рыжий с господином Грози довольно мирно поделили мою лошадь, причём Рыжий тоже оказался за спиной нашего нового знакомца.

И вот такой живописной группой мы отправились дальше по тракту.

И я даже не думала, что в красивую брюнетистую голову «медведя» пришли совершенно непотребные и опасные для меня мысли.

—Вот чёрт, думал в это время король Георг, он же Гро, он же шевалье Корде, причём одно из его имён действительно было шевалье Корде как и у маркиза Броди, шевалье Грози, титул, доставшийся ему от матери,— я что действительно совсем распустился, и меня возбуждают субтильные алдонские банкиры?!

Просто в тот момент, когда тощий господин Фоам дрыгался на ничем незащищённом переднем тылу короля, то у короля возникла совершенно недопустимая в этом случае реакция организма, потому что выше озвученный был какой-то мягкий, изящный и совершенно не по-мужски гибкий.

Но поскольку такие мысли вызывали у короля отвращение к самому себе, то он постарался переключиться на воспоминание о грудастой и совсем по-другому мягкой мельничихе.

А я в это время старалась не свалиться с лошади и при этом сохранить дистанцию со спиной задумавшегося соседа по седлу, но в какой-то момент поняла, что если не прижмусь и не постараюсь хорошенько ухватиться за «медведя», то до деревни я точно не доберусь, ну, по крайней мере, верхо́м.

Странно, но пока ни один мужчина, или, не дай бог, женщина, не вызвали у моего нового тела никакого гормонального отклика, даже сейчас, прижавшись к совершенно невозможной в своей бодибилдерности спине «медведя» я не испытывала ничего кроме появившейся уверенности, что теперь-то я точно не свалюсь. Видимо, ещё не отъелась… м-да…

Оглянувшись на Рыжего, поняла, что тот никаких сомнений не испытывает и держится за впереди сидящего шевалье достаточно крепко.

К моей радости, добрались мы до деревни меньше чем за час. Оказалось, наши неожиданные попутчики, люди действительно состоятельные и то, что они про себя рассказали, пока не расходилось с действительностью. Поэтому разделив трапезу, мы решили, что можем отправиться в Брандт вместе.

Тем временем в столице.

—Как умерла? Когда?— кричал граф Сторми на побледневшего и трясущегося инспектора тюрем.

—Ну вот же почти год назад от общего ослабления организма.

Граф Сторми был готов застрелить этого дурака, который не соизволил доложить ему о том, что Мара Лурье скончалась. Он сам уже забыл, что попытался как можно глубже запрятать информацию о том, кто такая эта заключённая и почему всем надо о ней забыть.

Когда всё так удачно сложилось, и король поручил избавиться от девицы Лурье, он понял, что вот его шанс стать «серым кардиналом» и взять наконец-то власть в свои руки. Но Сторми даже предположить не мог всё коварство этой женщины, которая умудрилась сохранить свою власть над короной даже будучи заживо погребённой в Роке и тем более теперь, когда Лурье вообще умерла, оставив всё королевство без настоящего короля, граф прям по-настоящему услышал издевательский женский смех.

Да, наказывать инспектора было не за что, поэтому, выплеснув свой гнев через угрозы, граф Сторми выгнал того, лишив всех положенных выплат. Но инспектор Борский был даже рад такому исходу, потому как полученных от банкира Фоам денег инспектору хватило не только на приданное для его дочерей, но и на вложение в некую успешную кампанию, что позволяло ему стать приличным рантье и не инспектировать более учреждения содержания заключённых.

—Что теперь говорить королю?— в панике вопрошал сам себя граф.