Люди Кода - Павел Амнуэль Страница 16

Он поудобнее устроился на диване.

x x x

И.Д.К. еще в школе усвоил, что цель жизни, которую имеет смысл ставить перед собой, должна быть недостижима в принципе. Достижимая цель обладает тем недостатком, что ее можно достичь, — и что тогда? С другой стороны, если цель недостижима, то нет стимула бороться. Противоречие? Но именно из противоречий и складывается истина.

Любимая им теория творчества утверждала, что противоречие может быть разрешено, если разделить противоречащие друг другу части в пространстве или времени. Что ж, цель может быть принципиально недостижима на Земле, но достижима на Марсе или в системе беты Козерога. Или — недостижима сегодня, но достижима через тридцать лет. Пример такой цели — создание антигравитации.

Он был вовсе не мудрее тысяч мудрецов — интерпретаторов Торы за многие века. Значит, он должен быть хитрее их. Если задача не решается в лоб (как ее решали все и всегда), значит, нужно решать обходную задачу.

Когда что-то получалось, он радовался и сам себе раздавал благодарности и дипломы, которые вешал на видное место в собственном подсознании. Когда не получалось ничего, он молча сносил едкие реплики, которыми сам себя награждал, он был сам себе ученый совет, директор и уборщик территории. Он верил сам в себя, и, если разобраться, сам для себя был и Богом, и Дьяволом. Именно в этом качестве И.Д.К. и был в состоянии жить.

Для религиозного еврея смысл жизни заключался в приближении к Создателю, в сохранении традиций, как он лично понимал этот процесс. Но сохранять традиции было жизненно необходимо лишь до вчерашнего дня — нужно было пронести текст Книги в первозданности, не допуская никаких ошибок и отсебятины. Любая лишняя, недостающая или измененная буква аналогична мутировавшей клетке в биологическом аналоге — генетической молекуле ДНК. Все сопутствующее — Танах, пророки, Мишна, Талмуд, не говоря уж о Новом Завете, Евангелиях и прочем, включая едкий и мрачный Апокалипсис, — плоды интерпретационной деятельности, потому что человеку представляется невозможным хранить нечто, никак не пытаясь осознать хранимое.

Сейчас все это ни к чему. Черта подведена, Книга заговорила, Код начал действовать.

И.Д.К. неожиданно ощутил собственную ничтожность перед этим, запущенным им, процессом. В сущности, он расшифровал несколько частных кодов, полагая, что этого будет достаточно: подсознание, биология сработают, и дальше текст Книги будет читаться независимо от него. По аналогии с биологической ДНК — достаточно запустить механизм, и считывание генетической информации продолжится само, до тех пор, пока не появится новый организм. Новая жизнь. Существо.

Пока Существа не было. Нация оставалась прежней, — алчущей, ждущей, громкогласной и нелепой, — прием, оказанный Мессии в кнессете, ясно это показал.

Это потому, — мрачно подумал И.Д.К., — что я не лидер и никогда им не стану. Обо всем этом следовало подумать раньше. Наука вне морали, и когда занимаешься ею, думаешь только о результате. О следствиях задумываешься потом, когда результат достигнут. Голова освобождается. Как утверждает теория творчества, происходит переход к надсистеме. Вот сейчас этот переход и происходит. С той существенной оговоркой, что назад уже не вернуться.

x x x

Сколько было Мессий (разумеется, с приставкой "лже") в истории человечества? Я провел специальное исследование и насчитал двести семнадцать. Это — из достаточно известных. Мессий-"графоманов" не счесть.

Как можно доказать богоизбранность Мессии, и почему верующим нужны доказательства? Почему Христос должен был доказывать, что он сын Бога: ходить по воде аки посуху, лечить наложением рук и совершать прочие чудеса, работавшие на его имидж больше, нежели Нагорная проповедь? И разве окончательное признание не пришло к Иисусу после смерти, а точнее — после чудесного воскресения и вознесения, которое и стало окончательным доказательством?

Видимо, просто поверить можно только в Бога, все остальное нуждается в той или иной аргументации, в цепи доказательств, вполне, кстати, материальных. Провал прочих Мессий — тому подтверждение.

Поэтому, как я понимаю, цивилизованный мир был шокирован, узнав о том, что Совет мудрецов Торы и кнессет официально признали Илью Давидовича Кремера Мессией и призвали народ Израиля (имея при этом в виду евреев всего мира) склонить перед ним головы и следовать его словам, как будто они произнесены самим Всевышним.

Под влияние Мессии (на самом-то деле — под влияние Кода) подпали даже представители крайне левого блока МЕРЕЦ, не верившие ни в Бога, ни в Пришествие. Именно на это обстоятельство делали упор иностранные корреспонденты, которые вели репортажи из кнессета, не зная ивритских букв и не сумев поэтому прочитать тексты, которые Илья Давидович демонстрировал с кафедры.

После исторического заседания кнессета Мессия сошел с трибуны и исчез, повергнув в изумление иностранных репортеров, а в душах евреев вызвав лишь волну восторга. Мессия появился вновь полчаса спустя, и эти полчаса доставили историкам немало трудностей, поскольку сам Мессия никогда об этом не вспоминал.

Причина была — кому хочется признаваться в собственном унижении?

x x x

Хаима отправили играть в салон с соседским Аликом, а сами сидели на кровати в спальне сына. Илья Давидович, бледный и со взглядом, блуждавшим не в этом, а в иных мирах, прислонился к стене и слушал жену, никак не реагируя на ее, далеко не всегда, по его мнению, справедливые слова. И.Д.К. сидел на самом краешке кровати, отвернув одеяло, слушал с изумлением и механически отмечал повторы, которых в сбивчивой и эмоциональной речи Дины было более чем достаточно. Дина старалась говорить тихо, но ей не всегда удавалось себя сдерживать, и тогда, вместо того, чтобы умерить голос, она вскакивала и выглядывала за дверь — не слышат ли дети. Детям было не до взрослых.

— И что же теперь? Ах, вы не думали! Думали? Оба? Ни черта не думали, особенно вы! Илья вообще думать не умеет, для него Тора стала вместо головы. Вам что, понравилось сквозь стены проходить и мысли читать? (Я не знал, что эффект будет именно таким, — вставил И.Д.К.) Господи, вы и этого не знали! Ну, я понимаю вас, вы хотели сделать евреев счастливым народом. Раз это в Торе так закодировано, то, значит, так и нужно. А что еще в Торе закодировано? Или не в Торе, а в нас самих? Если я уборщица, то от этого не стала такой же дурой, как Илья, и как вы тоже, кстати. Вы подумали о том, что теперь во всем мире нас, евреев, станут ненавидеть с утроенной силой? Ждите погромов, вот что я вам скажу!

— Минутку, — прервал ее И.Д.К. — Погромы-то тут при чем?

— Нормальная ксенофобия. Если некто выделяется — его бьют. Если он выделяется в сторону идиотизма, его бьют без злобы, но с издевкой. А если строит из себя, а тем более если и в самом деле умен не в меру, то бьют со злостью и долго.

— Дина, — сказал Илья Давидович, справившись, наконец, с собственным волнением. — Чего ты, собственно, хочешь? Есть предназначение, и я сегодня понял это, как никогда прежде. Когда стоял на кафедре в кнессете (Господи, — вскричала Дина, — и это тебя потрясло, да?), да это меня потрясло, потому что… Ну, на меня смотрел весь народ… Такое было ощущение. И тогда… я все хотел это сформулировать, но Дина слова вставить не дает (да говори, кто тебе мешает…), тогда я понял вдруг, что включились еще какие-то… ну, резервы… и я увидел все, что произойдет через минуту и час, я увидел, как мы здесь сидим, но потом это пропало, и Дина позвала меня… и в этот момент я сказал что-то… я не помню что, потому что это шло совсем из подсознания… я только знал, что это тоже слова из Торы, и что я должен был сказать именно их, потому что… ну, потому что они — ключ к следующему слою. Как бы это… (Я понял, Илья Давидович, — вставил И.Д.К., — Код сам включает новые каналы, так и должно быть, продолжайте) Я сказал что-то, и все услышали, потому что телекамеры работали, но я не успел закончить, как вы с Диной… ну, буквально выдернули меня оттуда. А теперь я не помню ни слов, что говорил в тот момент, ни тех слов, что должен был сказать.