Падший клинок - Джон Кортней Гримвуд Страница 16

— Какая она?

Амелия глубоко вздохнула:

— Сладкая, чистый мед, да еще добавь ложку сахара. Я бы ее ненавидела, но это просто невозможно.

— Звучит ужасно.

— Должно бы, — ответила Амелия. — Но она вовсе не ужасна. Огромные глаза и большие сиськи. За нее я дам разрезать себя на куски. Вдобавок она ходячий кошелек. Хотя мужчин в ней привлекают не только деньги и тело…

— Она богата? — внезапно спросил Тико.

Амелия закатила глаза.

— А то. Она наследница старика Брибанцо. Шкатулки с драгоценностями, сундуки с монетами, бесконечные бархатные платья, рулоны шелка, картины… Мужчинам больше ничего и не нужно. Знаешь, что случается с девственностью? — вдруг спросила девушка.

— Она исчезает?

— Кто-нибудь крадет ее.

— Так было и с тобой?

— Дерьмо, — ответила она. — Дурацкий вопрос.

Амелия подняла глаза и улыбнулась. Позади Тико в арке пылал факел, и глаза девушки сияли в его свете. На шее пульсировала жилка.

— Ну, поцелуй меня.

Он сбежал. Ее оскорбительные выкрики преследовали Тико, пока он путался в лабиринте улочек, нырял в узкие проходы и выскакивал на широкие аллеи. За это время ночное небо сменило цвет с красного на привычный темно-синий, зарево вокруг домов исчезло, и тяжесть в желудке пошла на убыль.

У него хватило ума, чтобы понять: его гнев и его голод — суть одно и то же, разные способы описать тот кисловатый вкус во рту, когда нубийка запрокинула голову и подставила шею для поцелуя.

Статуи, фрески и мозаики.

Вдоль Каналассо выстроились величайшие дворцы города. Богатые здания, отделанные резьбой и маленькими квадратиками цветного стекла. Многие дворцы раскрашены. Резьба, статуи и картины не походили ни на что виденное им раньше. В обрывках его памяти дома всегда деревянные или земляные.

Стены большого зала сложены из двух слоев бревен, между которыми забита земля. На грубых балках — торфяная крыша. Зимой толстый слой снега помогал хранить тепло. А в Венеции снег совсем неубедительный, Тико едва узнал его.

Как его дом мог сгореть сотни лет назад? Он помнил Бьорнвин. Не идеально, конечно, нет, но в его памяти город был реальным и вовсе не древним.

А затем?..

Он помнил топор, врезающийся в доски судна. Мгновение слепоты, когда в его тюрьме вспыхнул свет. Тико даже не подозревал, как изменились его глаза. А пока он не бросился в воду из лодки, не осознавал, насколько быстро он теперь двигается. Ему казалось, все люди еле ковыляют по переулкам, не в силах разглядеть свой путь во тьме.

Наверное, с этими неуклюжими людьми что-то не так, думал он поначалу. Но сейчас, складывая воедино фрагменты своей памяти и воспоминания мэтра Томаса, Тико задумался, а человек ли он сам.

— Кто идет?

Тико скрылся в глубине теней. Вокруг сомкнулась темнота, но он видел мерцающий свет, отраженный колоннами. Конические стальные шлемы, подбитые куртки с железной чешуей. Пятеро стражников — двое с кинжалами, еще у двоих пики. У сержанта на поясе молот. На ногах сапоги с шипованными подошвами, чтобы не скользить по льду.

— Я кого-то видел.

— Где? — небрежно спросил сержант.

— Там, — настойчиво сказал молодой парень, указывая в сторону Тико.

Сержант вгляделся в темноту.

— Командир? — произнес другой.

— Ничего там нет, — сержант отвесил парню легкий подзатыльник. — Собственной тени боится.

Тико последовал за ними через засыпанную снегом площадь, бесшумно и незаметно. Сапоги стражников скрипели на нетронутом снегу, заглушая его шаги. Он, следуя за ними, мог бы обойти всю площадь, если бы не заметил коней.

Четырех коней.

Они били копытами воздух, готовясь прыгнуть с балкона базилики Сан-Марко. Тико сразу узнал коней, поскольку их прекрасно знал мэтр Томас. А разве могло быть иначе? Они, некогда украшавшие афинский ипподром, были увезены в Византию, а потом доставлены сюда в качестве трофея. Тико никогда еще не видел лошадей вблизи.

Спасибо каменщикам, которые разукрасили резьбой фасад базилики. Тико, переставляя ноги с одной опоры на другую, легко поднялся на балюстраду балкона. Позади него остались каменные ангелы с отпечатками грязных ног на головах. Перед ним, как и ожидалось, высилась четверка бронзовых коней. А вот рыжеволосую девочку, сидящую у подножия скульптуры, он увидеть не ожидал.

Она подняла глаза и усмехнулась:

— Вот это да. Какой сюрприз.

Девочка съежилась у огня, дрожащего на ночном ветерке. Пламя горело в ее сложенных ладонях, но между ними виднелась только пустота.

У девочки были грязные волосы и непроницаемые зеленые глаза. Тико замер — одна нога на балюстраде, вторая все еще на голове каменного ангела.

— Впечатляют, верно? — она погладила копыто жеребца. — Римляне украли их у греков, потом романизированные греки украли их у римлян, а потом мы украли у них…

— Мы? — переспросил Тико.

— Ну, по правде говоря, они, — девочка посмотрела на Тико, зависшего на балюстраде. — Боишься ведьм?

Когда Тико нахмурился, ее улыбка стала шире. Он перелез через балюстраду, сожалея об утерянном ноже книгодела.

— Странный город, — произнесла она. — Странная жажда, которую ты не осознаешь… Ты не зря боишься. Я не виню тебя.

— Я не боюсь.

— Ну конечно.

Она сомкнула ладони, погасив пламя, и достала из-под халата кусок хлеба. Халат распахнулся, открыв тощие ребра. «Одиннадцать, — подумал он, — может, двенадцать, если она голодала».

— Приимите, ядите, [12]— насмешливо сказала она. — Или ты следуешь иному пути к спасению?

Он схватил хлеб и запихал его в рот. Корка — как старая кожа, мякоть — как опилки. На вкус — пепел с углем.

— Похоже на то, — рассмеялась она.

Девочка встала на ноги и, зачерпнув снежной слякоти с балконного пола, предложила Тико. Он выпил из ее рук, сам не понимая почему. Снег был свежим, хотя и с песком, но вкус во рту не изменился.

— Тебе не следует здесь быть, — сказала девочка.

— Тебе тоже.

— Ты должен идти домой, — она снова рассмеялась.

Глаза Тико заполнил снег. Снег, огонь и пепел.

— Ага, ты многое помнишь. — Девочка помолчала. Сейчас она впервые казалась неуверенной. — Алекса считает, ты утонул. Должна ли я сказать ей, что ты жив?

Он не знал ответа. И не понял вопроса. Вот она предлагает ему воду, а вот уже стоит поодаль. Этого он тоже не понял. Видимо, она двигается так же быстро, как и он сам. Может, ее тоже ранит солнечный свет.