Прикосновения зла - Маргарита Чижова Страница 16

Никто не сомневался в успехе и богатой добыче.

Нереус представлял, как вернëтся в золоте, оформит купчую у старосты и будет самым молодым домовладельцем в деревне.

До исполнения мечты было рукой подать.

Корабль поймал ветер в паруса и стремительно приближался к поморским водам…

– Чистокровные поморцы зовутся тланами, – рассказывал по вечерам келевст. – У них волосы черные и густые, как конские гривы, глаза похожи на маслины, кожа бледная, за ушами можно нащупать жабры. У мужчин не растут ни борода, ни усы. Ступни всегда холодные, будто лягушачьи лапы. От смешанных браков тланов с людьми рождаются дети без жабр, но чернявые и светлокожие. Таких много и в Поморье, и в Итхале. Даже наш Император на шестую часть тлан, по прабабке.

После этих слов келевст обычно чертил пальцем в воздухе священный символ Дэйпо:

– Тланы утверждают, будто состоят в родстве с Пеннобородым, якобы их кровь – божественный ихор. Семьсот лет назад они вышли на сушу, когда извержение вулкана уничтожило их подводные города. Они явились как беженцы, но быстро обосновались в Поморье, расплодившись, словно кролики.

Помощник капитана презрительно цокал языком:

– Тланы почитают Пеннобородого. Они понимают язык лошадей, украшают дома сосновыми ветвями, носят голубые, синие и фиолетовые одежды с узорами, символизирующими воду. Любят золото, серебро и жемчуг. Заносчивы. Тщеславны. Ленивы. Оттого держат при себе много рабов со всех концов света.

– Даже из Геллии?

– Конечно. В Тарксе невольников гораздо больше, чем свободных граждан. У знатных тланов может быть до тысячи клеймëнных прислужников.

Нереус качал головой:

– Как они справляются со столькими рабами?

– Жестокостью. Унижением, пытками и наказаниями за малейшую провинность.

– Хорошо, что у нас другие обычаи и законы.

– Ненадолго, – кривил рот келевст. – Пока Император занят Афарией и покорением северных дикарей, он не глядит в сторону Геллии. Но однажды напомнит нам, кто есть власть и как всем надлежит жить.

– Не хочу об этом думать.

– Не думай. Просто прими к сведению.

– Если я убью тлана… – Голос Нереуса терял твердость. – Это ведь… не как убить человека, правда?

– Конечно! – успокаивал келевст. – Вали рыбоглазых без жалости! Нечего им делать на суше! Только представь, сколько людских кораблей они потопили, пока жили в морской пучине и набивали свои сундуки!

Прошла неделя с момента отплытия. Тёмной беззвëздной ночью, когда Нереус видел сладкий сон о родных краях, кто-то резко толкнул его в плечо:

– Подъём.

Лихтиец широко распахнул глаза:

– Что?

– Тихо, – Шикнули на него. – Враг близко.

– Враг?

Пиратская диера шла без сигнальных огней, словно призрак, скользящий во мраке.

Навстречу двигалось пятно жёлтого света…

– Торговцы? – с надеждой спросил юноша.

– Паукопоклонники, – фыркнул келевст. – Будет жарко.

Видя замешательство лихтийца, он схватил парнишку за рукав:

– Живее, остолоп. Вниз, на вëсла.

Он спихнул Нереуса с лестницы, ведущей на нижний ярус:

– Шевелись, дрянное семя.

Переборов леденящую волну страха, юноша доковылял до банки и занял свое место.

– Эп. Кат. Эп. Кат, – повторял флейтист, ударяя в такт инструментом по ладони. – Ар эп! Декс кат!

Нереус вцепился в весло, стараясь не запутаться в командах.

Пиратский корабль набирал скорость для таранного удара.

– Григ! Григ! – поторапливал лихтийца сосед по скамье.

Юноша зажмурился.

Наверху тоже работали гребцы, повинуясь командам келевста, и шла подготовка к абордажу.

С чудовищным треском диера ударила в борт вражеского судна.

Нереус ожидал услышать хруст ломаемых вёсел неприятеля, но противники хорошо подготовились, заблаговременно убрали вёсла и задраили порты кожаными затычками.

– Фисо! Назад! Назад, мать вашу под хвост! – заорал флейтист.

Нереус наконец понял, о какой жаре говорил келевст.

Моряки обоих кораблей принялись забрасывать противников метательными снарядами. Наверху закричали первые раненые, очутившиеся под ливнем вражеских копий.

– Фисо! Григ!

Лихтиец старался изо всех сил: нужно было как можно скорее сменить позицию и повторить атаку.

– Гады! – крикнул с лестницы келевст. – Крепкие, зараза! Готовят проплыв! Хотят поломать нам весла!

Нереус мигом вспомнил его рассказы о тактических маневрах поморцев, не раз побеждавших в морских сражениях. Скользящий удар по борту судна преследовал цель лишить соперника весел, обездвижить его корабль, чтобы затем расправиться с командой.

Страшась такой участи, лихтиец делал всё, что велел келевст.

Только скорость и повторный таранный удар могли спасти их всех.

Гребцы, сидевшие на банках, были хмурыми и злыми. Пот стекал ручьями по их лицам.

Многие чувствовали, что исход морского сражения уже предрешëн: слишком сильным оказался противник – перестроенный под нужды культистов военный корабль.

– Утопят нас пауки… – осмелился высказаться один из пиратов.

– Повесят… – с акцентом возразил ему сосед-афарец.

– Животы вспорят…

– Заклеймят и в колодки…

– Братья! – подал голос Нереус. – Неужто мы так просто сдадимся? Разве не за славой, а за гибелью мы плыли так далеко от дома?!

– Смирись, – осадил его афарец. – Ты встретил свою шестнадцатую весну, но семнадцатой уже не увидишь.

– К оружию! – раздался сверху голос капитана.

Его диера, лишившаяся почти всех вёсел по левому борту, превратилась в неповоротливую каракатицу.

Судно паукопоклонников издевательски толкнуло её снова и в ход пошли абордажные крюки.

– Вот и вороны полетели, – горько выдохнул сосед лихтийца.

Абордажные трапы – корвусы – или в просторечье «вороны» – впивались своими металлическими когтями в палубу диеры.

Нереус ждал, что гребцы, все как один, поднимутся с мест и ринутся в бой, выручать своих товарищей, атакованных врагом. Но дело обстояло иначе.

Часть мужчин смиренно опустились на колени, сложили руки в знак покорности и шептали молитвы.

Другие забились в темные углы и тряслись там от ужаса, всхлипывая и стеная.

Кто-то достал оружие, грозно махал им перед собой, но никуда не шёл, а лишь неприязненно поглядывал на лестницу.