Ведьма и князь - Симона Вилар Страница 16

– Что-то, погляжу, вы на людей сердиты, – заметила ведьма, уютно располагаясь на земле рядом с ними. Один луговой к ней даже на колени забрался, заурчал довольно, когда Малфрида стала перебирать его травяную поросль на спинке. – Али люди вам подношений мало сделали на Ярилин день, али позабыли о вас?

Да нет, отвечали, все было, как полагается. Ну, почти все. Ибо люди нынче все больше о походе говорят, а о земле и воде мало помышляют. Мелкому же природному люду от того обидно.

– Да будет вам, – отмахнулась Малфрида. – Люди на то и люди, чтобы о своих делах радеть, а не о ваших нуждах. Что, небось думали, погубите кого из смертных, и они вновь вспомнят о вас? Не выйдет. Сейчас, когда князь с дружиной на войну собирается и столько кораблей готово к отплытию, неужто смерть какого-нибудь неосторожного смерда или заблудившегося ребенка кого обеспокоит? Нет, до этого дела никому не будет.

– Зато ты о людях заботишься, ну, словно Жива [52]ласковая, – угрюмо заметил омутный. – Если ты ведьма, отчего так любишь их?

– Среди них обитаю, зла от них не видела, вот и забочусь, – беззаботно улыбаясь и радуясь вновь обретенной связи с миром духов, ответила Малфрида. Даже откинулась на траву, позволив русалкам подползти ближе и играть ее косами, разглядывать желтые и зеленые бусины ожерелья.

– Раз ты чародейка, то люди долго к тебе добры не будут, – заметил один из полевых и захрюкал утробно – засмеялся. – Ты к ним с добром, а они рано или поздно захотят тебя осиновым колом проткнуть, а то и пламенем болезненным опалить. Иначе с ведьмами люди не поступают. Зато, если оставишь глупых смертных да к нам подашься – минет тебя лихо.

В словах полевого была своя правда. Но Малфриде думать о том сейчас не хотелось. Да и чего ей опасаться, если она под защитой самого князя? И как вспомнила про Игоря, поняла, что нужно сделать.

– О моей Доле или Недоле [53]– не вам гадать. Лучше слушайте, что велю.

Она села, окинув их мерцающим взглядом желтых глаз с узкими и черными, как у хищной птицы, зрачками.

– Вскорости многочисленные ладьи пойдут на полдень. И я буду на одной из них. Так уж сложилось. А как мне рассказывали, на Днепре пороги опасные имеются, там нередко корабли гинут. Вот вы, русалки, и помогите нам, поднимите воду, пусть корабли пройдут пороги безопасно.

– А отчего это мы должны тебя слушаться, ведьма? – запальчиво спросила одна из русалок, подбоченясь. – Ты-то силой обладаешь, однако не для себя просишь. Так почему нам помогать людям по водам Днепра плыть?

– Потому, что я вам наказала. А не послушаетесь – велю весь здешний берег солью посыпать или того хуже – омут ваш завалить глиной. Любо вам это будет?

И засмеялась, видя, как на их бледных лицах отразился страх, как они застрекотали, замахали руками, а омутный даже заохал, хватаясь за голову. Но первый же и опомнился, спросил, шипя от люти:

– Да кто ты такая, чтобы такое повелеть?

– Я? Возлюбленная князя Игоря.

Они словно и дышать перестали. Знали, что ведьма не посмеет им солгать, да и видели, что в себе уверена. Что же касается Игоря... Наслышаны были о нем: духи, живущие близ людей, любили подслушать, о чем те судачат, и знали об их делах.

Но тут вмешался омутный:

– Если ты женщина князя... Неужто ты и есть княгиня Ольга? Малфрида так захохотала, что даже вспугнула дремавшую среди камыша водяную птицу, и та взлетела прочь, пронзительно гогоча и хлюпая по воде крыльями. Малфрида все смеялась, но было что-то невеселое в ее смехе. Не то чтобы обиделась – какая-то досада зародилась, оттого что, несмотря на всю любовь князя, даже нежити связывали с его именем княгиню Ольгу.

– Нет, я лада его, а не жена, – наконец пояснила Малфрида. – И при князе мне легко и вольготно живется. Вот и хочу ему помочь. Хочу, чтоб удача ему сопутствовала, чтобы люди в него поверили. Потому и надо, чтобы вода легко его ладьи несла. А потом...

Теперь она смотрела на столпившихся рядом луговых, одного мохнатого полевого даже за тонкую лапку поймала.

– Есть у меня повеление. Моему князю нужен сговор с печенегами степными. Где они кочуют, о том трудно узнать, вот вы и подсобите мне. Разузнаете по шелесту трав, где степняки у порогов ходят, и доложите о том, прежде чем они захотят русов пограбить. Я у первого порога ночью выйду на бережок и вас покличу. Ну, а уж вы мне обо всем расскажете. Что, трудно? Сама понимаю, но знаю, что это вам под силу. А ежели не послушаетесь, траву велю жечь в степи. Они забегали, запищали.

– Ой, ой, не вели траву жечь! В траве наша жизнь, наша сила. А печенеги...

– Печенеги – враги князя. Однако сейчас ему с ними надо замириться. Я сама ему это подсказала, да только мне объясняли, что печенеги сначала наскакивают, а уже потом думают. А от их наскока дружинники князя погибнуть могут. Где уж тогда миром дело решать! Потому вы и предупредите меня, а я укажу князю, где оборону так держать, чтобы и о союзе речь зашла.

В слабом свете месяца духи трав переглядывались, вращая мохнатыми головами. Даже русалки притихли, смотрели настороженно. Но чародейка повелела, и они вынуждены были слушаться. И хотя трудно было им понять, зачем ей все это, да и не радовало помогать людям, однако она ведьма, от нее любого зла можно ждать.

Все же один из полевых прошептал тихонечко, словно смущаясь:

– А как же тебе ведьмой удалось остаться, коли ты лада князя?

– Да вот смогла, – вновь рассмеялась Малфрида, не утруждая себя пояснениями. Им о том знать не нужно. Знать то, что она ведьма в силе...

И Малфрида с каким-то безмерным удовольствием припугнула их, пустив светящийся огонь от растопыренных пальцев. Ишь, как отскочили! Нежить-то огня боится смертельно.

– Ну, так что, поможете мне с печенегами?

– Тсс! – вдруг поднял перепончатую лапу в предостерегающем жесте омутный. И тут же плюхнулся в воду. Вслед за ним и русалки ушли под волну, луговые растворились в траве, став земляными кочками, полевые укатились, словно ветер травой зашуршал.

Но Малфрида уже поняла, что их вспугнуло. Где-то совсем близко слышалось поскуливание собаки. Тоненькое такое, испуганное. А потом и шаги раздались, звякнуло булатом. Да и как не звякнуть, если из-за камышей показался высокий светловолосый витязь, кольчуга его чуть позванивала при движении. Это был Ивор, который нес под мышкой скулящую вислоухую собачонку. Ищейками таких называют, след они вмиг берут. А скулила она оттого, что нежить учуяла.

Малфрида осталась сидеть на берегу, только к воде отвернулась, чтобы желтоватое сияние в глазах унялось. А когда повернулась – сидит себе на берегу, обычная девица с длинными косами, беленая рубаха колени обтягивает, поблескивают стеклянные бусины на груди.