Отличница для чудовища - Елена Архипова Страница 16

Ну, вот как так-то? Только что же мило беседовали про мутидов и кротов, про кошек, собак и драконов, про субординацию, в конце концов. И вдруг, нате Вам! Чудовище высунуло свою козью морду и предвкушает, как я окажусь в его логове? Ну, уж нет!

– Переодеться и душ хотя бы я могу принять в своей квартире?

– Нет!

– Нет и всё?

– Именно так. Нет и всё, – последовал спокойный ответ. Вот ведь даже градус в голосе не поднялся у Чудовища!

– Хорошо, я Вас поняла! – я медленно выдохнула.

И почему мне кажется, что про логово я угадала? Очень уж довольное выражение на морде, ох, простите, на лице, было сейчас у Степана Арнольдовича. Что ж, хочет, пусть наслаждается!

– Какой наряд предпочитаете, чтобы был на мне за ужином? Вечернее платье или шелковый халатик? А цвет нижнего белья я могу сама выбрать? Или лучше его не надевать?

Он вскинул удивленно брови и сверлил меня своими черными глазами, я видела это в зеркале на стене лифта. Арчибальд начал улыбаться, хоть и пытался это скрыть, опустив подбородок на грудь. Что смешного я сейчас сказала?

– В нашем мире, когда мужчина приглашает даму к себе на ужин, предполагается, что будет только ужин. Мужчина счастлив уже только тем, что дама приняла его приглашение. Если дама желает продолжения отношений, то она приглашает его в свой дом. Либо, если её дом не располагает определенными удобствами, подразумевающими близость между мужчиной и женщиной, но она знает, что таковые имеются в доме мужчины, то она сама назначает встречу в доме мужчины. И тогда это всегда подразумевает не только ужин, – произнесено это было тоном, каким обычно читают лекции, – и да, всегда только женщина вправе решать, хочет ли она афишировать свои отношения с мужчиной.

Упс! Вот это я сейчас опростоволосилась со своим выступлением о цвете нижнего белья. Ох, стыдно то как! Решит ещё, что я сама на него вешаюсь! Где бы мне учебник по этикету в их мире раздобыть?

– Извините, я не хотела Вас обидеть. Я устала, я голодна ещё и надвигающийся ПМС дают себя знать, – последнее объяснение я тоже проговорила, всё равно ведь услышал бы и спросил, так чего уж там. Тем более, что про ПМС и дурное настроение в связи с этим это была правда. Я, чтобы сгладить неловкость, произнесла:

– И я совсем ничего не знаю про Ваш мир. Расскажете?

– С удовольствием! А Вы мне про свой. Идет?

– Идет! Значит, мои извинения приняты?

– Конечно. Вы женщина! Я не могу на Вас обижаться. В нашем мире только женщины имеют такую привилегию, – и он улыбнулся.

Его последняя фраза меня удивила.

– Серьёзно? А почему? Потому что мол, что с нас, женщин, взять? Шовинизм во всей красе?

Услышав это, он усмехнулся и качнул головой.

– Кристина, давайте так, пока Вы принимаете душ, или, если хотите, то можете наполнить ванну, Арчи сделает нам ужин. А вот за ужином и под бокал хорошего вина из нашего мира, я отвечу на все Ваши вопросы, а Вы на мои, договорились?

Я кивнула.

– Против вина возражений нет?

– Нет.

– Поверьте, бокал хорошего вина Вам будет только на пользу. Ну а то, что вино действительно будет хорошим – это я Вам обещаю.

Мы тем временем оказались в его квартире. Оказывается, лифт сразу приехал в его квартиру просто потому, что она одна и была на этом этаже. В холле нас встретила миловидная женщина и улыбнулась мне такой счастливой улыбкой, что я даже удивилась. С чего бы это? А она ещё и своим обращением ко мне добавила градуса:

– Госпожа, добро пожаловать!

– Мирта, не пугай нашу гостью! – остановил её Степан Арнольдович, – это Кристина Игоревна. Мой секретарь. Она приглашена на ужин, и желает принять ванну. Помоги ей с этим.

От этих слов улыбка Мирты стала ещё шире, хотя, куда уж ещё шире то?

– Да, повелитель! Прошу за мной, госпожа! – Мирта склонилась в поклоне, наподобие приветствия гейши. Для Японии это было бы нормально, но не для меня.

– Мирта, мне можете не кланяться. Я не Ваша госпожа, – остановила я женщину.

– Что Вы, госпожа! Для меня это большая честь! Я думала, что не доживу до момента, когда в этом доме появится женщина. И не обижайте меня, прошу! Окажите мне честь, говорите мне "ты".

– Что? Как это? Обращение на "вы" звучит как оскорбление?

– Из уст хозяина – да. Это означает, что Вы мне не доверяете.

– Ого. Как всё запущено то у вас, – усмехнулась я и тут же пояснила, – это я сейчас не о тебе лично! Это у нас такая присказка.

Мы, тем временем, прошли огромную гостиную, обставленную как Эрмитаж. А я то, наивная, ещё считала, что квартира, которую мне выделили, шикарно обставлена! От обилия золота в интерьере у меня блестело в глазах. Но удивительное дело, я не представляла себе Степана Арнольдовича в другом интерьере. Ну не шли ему другие стили! Не минимализм же, в самом деле.

В обивке мебели, в рисунках на ткани штор и невесомой, будто она из паутины, тюли и даже на стенах были видны эти удивительные переплетения и завитушки. На стенах золота не было, но было тиснение на светлых обоях и его я видела, переходя из одной комнаты в другую. Свет из хрустальных люстр на потолке очень красиво падал на стены, высвечивая и играя этими загадочными рисунками. Оригинальный, однако, подход в оформлении интерьера отпечатком своей ладони. Интересно, а у них тоже читают судьбу по линиям на ладони?

И тут, поймав очередной раз взглядом штору на окне и рисунок на ней, я замерла. Нет, рисунок этот я уже видела сегодня и не один раз. Но вот рисунок на шторе – это уже из моих воспоминаний и ассоциаций от первого моего знакомства с моими же духами, выбранными когда-то для меня бабушкой. Как такое может быть? Этот мужчина тоже выбран для меня моей бабушкой? Может, именно поэтому меня так к нему тянет? Или это лишь мои фантазии и игра моего воображения? Но таких совпадений не бывает, да и узоры эти слишком сложные, чтобы быть просто совпадением.

Тем временем, мы подошли к двери в ванную комнату, и Мирта распахнула её передо мной со словами:

– Прошу, госпожа!

Ха! О чем это я? Какая комната? Это целый зал! И это вот этот вот бассейн мой обаяшка назвал ванной? Ой, кажется, я опять назвала его не по имени отчеству. Интересно, он услышал меня?

– Мирта, скажи, – решила я сразу выяснить этот вопрос, – а для Степана Арнольдовича имеет значение расстояние? На каком расстоянии от себя он может мысли других слышать?