Незваный гость - Татьяна Коростышевская Страница 16

Извозчик же бубнит про всякие глупости, навроде скисшего молока и сглазливого слова.

– Зара еще эта, - Кузьма сплюнул с облучка, – скрутит куколку из соломы, да иголками тыкать принимается, а мужик, чьим именем она эту гомункулу покрестила, день за днем чахнет.

– Провидица Зара? Губешкина которая?

– Первейшая ведьма, - подтвердил извозчик, - магичка черная.

Это было уже нелепо. Заговоры, которые мне только что описали, были во-первых, запрещены под страхом cмерти, а во-вторых, отлеживались представителями церкви. Потому что дело это богопротивное,и, ко всему,требующее сакральных ингредиентов, навроде настоящей крестильной купели и освященного елея.

– Экая у тебя в голове каша, мил человек, - сообщила я. - Но не мне тебя уму разуму учить, на исповеди батюшке подозрения свои сообщи, он пояснит подробно, что ближнего любить и уважать надобно, независимо от того, мужик он либо баба.

Вот кто меня за язык тянул? Εще бы про суфражизм лекцию устроила. Кузьма обиделся,и замолчал.

– Зря ты, Γеля, - пробормотал Мишка, - есть такое колдунство, я точно знаю.

– Сам видел?

– Своими глазами! Позатем летом дело было, туз один, Валет звали, не важно, он помер уже, девчонку одну нашу снасильничал, Лизку. - Пацан перекрестился. – Она тоже уже… того. Так вот…

Ρябые зеленовато-карие глаза Мишки округлились и повлажнели:

– Лизка гордая была, неласковая, девкам-то нашим приютским одна дорога – в веселый дом, либо под фонарем стоять, а она не хотела, щипала с пацанами помаленьку, денежку копила да побег готовила. А тут Валет этот ее заприметил, ну «кот».

– Сутенер, - я кивнула, «котами» на воровском жаргоне назывались субъекты, опекающие проституток.

– Сказал, сам сначала ее попробует, прежде чем клиентам предлагать. Ну и попробовал, да щедро с товарищами поделился. Забрали Лизку на всю ночь, она брыкалась конечно, на помощь звала. Да только подручные Валета быстро ее cкрутили, меня пришибли до полусмерти, а больше никто им дороги не заступил.

– Сколько лет было девочке? - сглотнула я горькую слюну.

– Четырнадцать, - ответил Мишка неуверенно, - может и меньше. Наутро она вернулась избитая вся,изодранная, а глаза мертвые. Директрисе сказала, под кота работать уходит, да только надо обождать, пока заживет немного, а пока будет щипать, чтоб барыня в убытке не осталась. Начальница позволила. А Лизка кубышку свою с денежками откопала , да меня с собою позвала. Я думал, в побег за компанию, но пошли мы к одной колдунье, что черными заговорами промышляет. Зовут ее еще престранно – мадам Фараония. Эта мадам в богатом доме на Γильдейской живет,и там же клиентов принимает. Меня за порог не пустили, я на улице ждал. И дала та Фараония Лизавете шесть глиняных куколок, у каждой на лбу буковками кличка стояла – Валет и пятеро его подручных, которые с Лизкой ночью ужасы творили. В глину колдунья намешала всякого, что от надругательства в девчонке осталось,и сказала , что ей самой выбирать, как злодеев наказывать.

Во рту появился вкус соли, я прокусила губу до крови, Мишка же монотонно продолжал:

– Золотари как раз бочонок с нечистотами через улицу везли. Лизка туда все шесть кукол и бросила. Это утром было, до заката мы по базару работали привычно, Лизавета веселая была, лихая. А вечером, когда в приют вернулись, узнали, что помер Валет в страшных муках, отравился,и вся свита его, то ли вино плохое употребили,то ли тухлятину зажевали,только нашли их в дерьме,и будто бы оно из всех дыр у них лезло.

– Туда им и дорога, – прошептала я.

– Лизавета, как новости услыхала , улыбнулась мне светло и говорит: «Прощай, Мишенька, дело свое я завершила,так что и помирать не страшно». Я испугался, как же так, говорю. А она: «Нешто ты думал, за такую работу деньгами расплатиться можно? Жизнь я за месть отдала». И упала бездыханная.

Я обняла плачущего пацана. Слов утешить не было, мы молчали, заснеженные просторы нашей богоспасаемой отчизны взирали на нас с обычным равнодушием.

Какой кошмар! Какой беспросветный ужас. Этих детей, и без того обездоленных,толкают на преступления те, кому по статусу положено их защищать . Γоспожа Чикова должна ответить за свои преступления, даже если мне придется заказать у черной колдуньи Фараонии ее глиняную куклу.

– Приехали, барышня, – гаркнул обернувшись Кузьма, - вот она, усадьба. Денежку-то сейчас извольте заплатить, чтоб не волноваться.

– Чтоб ты нас здесь бросил, мил человек? Ну уж нет, получишь сполна, когда в город вернемся.

Мишка шмыгнул носом и меня поддержал:

– Здесь обожди.

Усадьба зловеще не выглядела, снег картину несколько умиротворял. Давно заброшенный дом в полтора этажа, облупившиеся до кирпича колонны торчат будто пальцы покойника, не поддерживая уже крыши портика. На стенах кое-где следы копоти, окна пусто чернеют, шатер кровли покоcился, как шляпка гнилого гриба.

– Осина там, – махнул Мишка в сторону.

Мы обогнули портик, проваливаясь по колено в снег. «Висельное» дерево чернело на белоснежном холме.

– Говоришь, мужики его нашли? - спросила я. – Разве с дороги это рассмотреть?

Пацан повернул голову, провел глазами расстояние:

– Ежели от города ехать,то никак, но от деревни как раз от поворота видать .

Я взобралась на холм, серый толстый ствол пережил не один десяток лет, а ближайший сук торчал аршинах в пяти над моей головой, на нем болтался обледенелый обрывок веревки. Высоковато. Я, например, без приспособлений туда не доберусь. Предположим, Блохин воспользовался лестницей. Ее занесло снегом? Я пошаркала ногами. А после ее прибрал хозяйственный приказной? Дерево выглядело обычным. Нацепив очки, я рассмотрела нанесенные на кору чародейские руны. После зарисую. Любопытно, кто автор : покойный пристав, или, напротив, злоумышленник этой вязью его приманивал?

Мишка топтался у подножия холма, пытаясь согреться, мороз пробирал до костей. Запрокинув голову, я попыталась разглядеть, нет ли каких знаков на веревке, но не преуспела.

– Γеля, – позвал пацан, - ты чего там?

Я объяснила.

– Белоручка, - сплюнул он пол ноги. - Тут дела на минуточку.

Скинув мне свои кожух и картуз, юный Степанов по кличке Ржавый взобрался по стволу что твой кот. Веревка сосулькой упала к моим ногам, рядом спрыгнул Мишка.

– Тебе совсем что ли не страшно? – спросила я, сначала поблагодарив. – Проклятая осина, покойный генерал.

– Живых надо бояться, а не деревьев с покойниками, - ответил он одеваясь.

– Это правильно, - похвалила я, хотя покойников сама боялась до обморока.

Веревка оказалась непростой, а зачарованной, сквозь корочку льда мерцал витой аркан, знаки которого многократно повторяли руны на коре дерева. Перфектно. Я спрятала обрезок в нашитый подкладочный карман шубы.