Попасть в отбор, украсть проклятье - Надежда Мамаева Страница 16

Увы, магия умертвиям не доступна. Так что топить мой багаж в Кейше будут не заклинания, а похищенная из дома утварь.

Следом пришла мысль: раз сейчас я не могу сотворить и ерундовых чар, может быть, мой дар уходит в физическую силу? Вот бы изучить это… Как раз тема для курсовой. Подумала — и тут же себя одернула: мне осталось всего-ничего, а я думаю об экспериментах.

Меж тем солнце начало клониться к закату.

Я попрощалась с семьей. Чейз закинул чемодан в багажник вызванного магомобиля и, улыбнувшись, всучил мне кулек пирожков в дорогу. Когда мы отъехали пару кварталов, я попросила водителя остановиться. Сказала, что загляну еще к подруге, и отпустила машину.

На самом деле знакомая у меня была, но к ней я, понятное дело, не зашла. А направилась к старинному кладбищу неподалеку. Вообще, в столице погостов было несколько. На одних покоились только досточтимые и уважаемые горожане. На других предавали земле простых обывателей. А на окраине имелся и такой, где могли попрактиковаться студенты-некроманты. На последнем меня найдут, если что, быстрее всего. Поэтому я решила под конец смерти обнаглеть и шикануть — улечься в усыпальницу одного симпатичного склепа, который был у меня на примете. Но сначала — утопить чемодан.

Путь к реке шел как раз мимо ворот кладбища. И у них меня поджидал неприятный сюрприз: печать на входе погоста. Да не простая, а магическая. Так что и не войдешь. Вот ведь гадство! Даже умереть просто нельзя. Только преодолев невзгоды, трудности и кованый забор. На последнем, к слову, я и застряла. Зацепившись подолом за острый шип.

Ткань платья оказалась не просто прочной, а прямо-таки подло прочной и рваться дальше не желала. И я очутилась в подвешенном положении.

А всего-то и хотела убедиться, что тот симпатичный склепик никто не опечатал. Потом сходить, утопить чемодан и устроиться в гробнице. Но увы. Пока что я лицезрела только перекошенное лицо бдительного и слегка проспиртованного сторожа.

— А-а-а… еще одна эта… по-кло-нительница! — с запинкой выдал мужик гренадерского размера, возникший перед моим взором с метлой наперевес. При виде того, как он постукивал черенком о свою ладонь, мне стало ясно: этот человек дюже целеустремленный, буквально сметающий все на своем пути. — Когда же вы закончитесь то!

— А я и не начиналась! — болтая ногами в воздухе и разведя руки в стороны с самым независимым видом, будто каждый день практикую заборно-медетативные практики, ответила я. Чемодан, переброшенный через ограду чуть раньше, напоминал кленовый лист-переросток, валяясь на земле.

— Ага, не начиналась! Этот пи-и-вец уже неделю как помер, а вы к нему все таскаетесь. Восемь раз памятник оттирал от вас, паразиток! И ладно бы помадой малевали! — в сердцах сплюнул сторож. — Вы же его, заразы, краской мажете! И сердечки рисуете.

Хотелось заверить, что я не чья-то фанатика, а скромный некромант. И рисую не сердечки, а руны призыва. Но думаю, что это признание подействует на стража, как солнце на стригоя: он загорится. Правда, от гнева.

Впрочем, сторожу не нужно было никаких дополнительных пояснений. Он для себя уже все решил и замахнулся, что бы как следует огреть меня метелкой. Но не успел. Ткань затрещала, я упала на землю, и прутья веника просвистели над моей головой. Я же, инстинктивно крутанувшись, оказалась на спине и рукой схватила за черен, когда веник из прутьев, насаженный на палку, просвистел надо мной повторно.

В любой другой бы ситуации после этого финта я бы болталась на метелке, как моська, сдуру вцепившаяся в черен. Но не сегодня.

Я резко дернула метлу на себя. Подвыпивший сторож потянул ее к себе.

— Отдай, ведьма! — рыкнул этот кладбищенский охранник, косматый и бородатый насколько, что птицы могли легко принять его шевелюру за уютное гнездо.

— Я не ведьма! У меня еще диплома мага нет!

По тому, как в ответ лохматый удвоил усилия, я поняла: все-таки у меня уникальный талант. Как бы плохо ни было, я умудряюсь сделать еще хуже. Видимо, моих коллег он не любил ещё больше, чем просто эйр с противным характером.

Тем временем мной попробовали смести осеннюю листву. Я не далась. Зато вспахала сапогами охранника землю. Ну как вспахала? Просто двинула черенком влево. Мужик, казалось, уже слившийся с ним и упревший каблуки сапог в грунт, сработал на манер плуга. Прочерченная в опавшей листве дуга красноречиво свидетельствовала, что при должном усердии можно пахать не только на ком угодно, но и кем угодно. Правда, недолго. «Соха» нашла на камень. Хотя, с учетом того, что «камешек» был надгробный, «сломаться» о такой было и не зазорно. Вот сторож и «сломался».

Упав на бок и охнув, он выпустил наконец-таки черен.

— Демон! — охнул доблестный охранник погоста.

— Я же недавно ведьмой была, а до этого чьей — то поклонницей? — удивленно воскликнула я, перехватывая метлу и поднимаясь с земли. Встав и отряхнув рваный подол, добавила требовательно: — Мужик, ты уж с моей классификацией определись!

— Я щас тебе так определюсь, поперек хребта! — пообещал сторож, отплевывая прилипший к губе красный осиновый лист и засучивая рукава. Он поднимался, как медведь после спячки: грузно и шатаясь. Но зато абсолютно бесстрашный. Я даже зауважала. Простой мужик, без магии, а не боится умертвия в моем лице.

Хотя, может, просто не признал во мне воскресший труп? Я же вела себя неправильно: вместо того, что бы дать деру с кладбища, наоборот всеми силами на него стремлюсь…

Впрочем, спустя пять минут, три покосившихся надгробия, выдранный чугунный штырь из забора и одну заваленную молодую осину (последние два, честно, — не я!) мы со сторожем подошли к этапу переговоров.

Мужик, согнувшись и уперев руки в полусогнутые колени, хрипел, как загнанная лошадь. Наконец он сделал глубокий вдох, поднял голову, и его грязный перст с обгрызенным ногтем указал в глубь кладбища со словами:

— Могила пи-и-вца там! — А вот чего я не ожидала, так это прозвучавшего дальше официального разрешения на надругательство: — Можешь глумиться.

После этого даже как — то неудобно стало уточнять, что я вообще — то пришла совсем в другой склеп — и не целовать оный, а вздремнуть. Да и не даст теперь мне этот блюститель покоя тихо-смирно залечь: наверняка из-за кустов следить будет.

— Спасибо, мне расхотелось, — Я даже шаркнула ножкой по шуршащей листве.

— Расхотелось? — сторож нервно дернул заплывающим глазом. — Нет уж! Пришла, так давай. Заслужила. Уважаю… Видать, сильно ты, девка, его любила…

Чуть было не ляпнула: «Кого именно?», но… предпочла дать задний ход и тихонечко улизнуть в дыру, проделанную в заборе стражем собственноручно. Как я при этом левой ногой, не оборачиваясь, подпинывала свой чемодан к выходу — отдельная история.

— Куда?! — запоздало понеслось мне вслед возмущенно-разочарованное, когда я вывалилась в дыру в заборе. — А надругаться?

Я же задала стрекача, категорически не желая глумиться и лобзать памятник неизвестного мне «пи-и-вца». Лишь когда между мной и погостом оказалась пара кварталов, остановилась. Кейша со своими свинцовыми неспешными водами осталась далеко позади. Вокруг сгущались сумерки. Я же чувствовала, что полна сил да и вроде бы пока не готова окончательно умирать. Сколько я так еще по улицам буду шататься? А вдруг увидит кто из знакомых? Да в таком виде?