Воплощение снов - Надежда Федотова Страница 16

Она вернулась в свою комнату, совсем маленькую, в которой с трудом помещались кровать, платяной шкаф, скромный туалетный столик с зеркалом да потертый бархатный пуф, и, подойдя к окну, тоскливым взглядом обвела подъездную аллею. Серо, пусто. Листва с вязов почти вся облетела, они стоят голые, черные, словно выточенные из камня, а небо над ними такое же стылое, замершее — и даже ни лучика солнца! Из груди Лавинии вырвался тихий вздох. От юга она ждала совсем другого. Да, конечно, уже ноябрь, но все же…

Черный кот мягко вывернулся из ее рук, царапнул когтями подоконник и, соскочив с него на пол, исчез в темной щели неплотно прикрытой двери. И этот ушел, не прощаясь, подумала маркиза. Лицо ее осунулось еще больше, руки, которые теперь снова нечем было занять, безвольно повисли вдоль тела. И здесь от нее никакого толку. И здесь она тоже никому не нужна.

Лавиния Д'Алваро отошла от окна и опустилась на пуф возле туалетного столика. Зеркало в ее комнате не было пыльным, но смотреться в него все равно не хотелось. Бездумно передвинув шкатулочку со своими немногочисленными украшениями с правого конца стола на левый, маркиза подперла голову рукой и закрыла глаза. Она всегда так делала, когда больше ничего не оставалось — это было ее маленькое бегство от того, что не хочется видеть, оттуда, откуда некуда бежать. Днем, конечно, получалось хуже. Но ночью, в мягких объятиях темноты, можно было хоть ненадолго вырваться из паутины серой, как это ноябрьское небо, действительности, на несколько часов стать кем-то другим, не бесполезной обузой, не тенью, прячущейся по углам, не этой Лавинией, а иной — красавицей, блестящим наездником, любимой дочерью, любимой и любящей женой… Даже матерью — мечтать, так уж мечтать!

Маркиза горько улыбнулась, не открывая глаз. Она и сама понимала, насколько глупы, бесполезны все эти фантазии, но избавиться от старой привычки было трудно. Грезы — вот все, что у нее было, уйдут они — и не останется совсем ничего.

Откуда-то из-за двери раздался утробный мяв и громкий протестующий писк. Черный кот все-таки настиг свою жертву, и комод ее не спас. Лавиния открыла глаза. Бедная мышка. Ну, что поделать, зато это было быстро… По бледным губам маркизы Д'Алваро вновь скользнула улыбка. Мышка. Ее так называли дома, с легкой руки сестрицы Миранды. И что проку обижаться? Такая она и была, неудивительно, что муж даже глядеть на нее не хочет. Только зачем он тогда женился? К чему оно было нужно — ведь герцог эль Виатор не дал за дочерью ни гроша! Лавиния опустила плечи. Ответа на этот вопрос, что мучил ее с самого дня свадьбы, у нее не было до сих пор. Она могла понять родителей, себя, но Астора Д'Алваро не понимала. И навряд ли поймет хоть когда-нибудь.

Взгляд светлых, почти прозрачных глаз Лавинии медленно скользнул по стенам спальни и остановился на кровати. Прошло уже почти две недели, значит, со дня на день он придет снова. И опять повторится этот кошмар. Почувствовав, как внутри все холодеет, маркиза с прерывистым вздохом закусила губу. Замужество не принесло ей ни радости, ни каких-либо особенных жизненных перемен, но она закрыла бы на это глаза, как всегда закрывала на все остальное, однако та сторона супружеской жизни, которая скрывается в ночной темноте спальни, оказалась для Лавинии жестоким испытанием. Скажи ей кто-нибудь еще несколько месяцев назад, что есть в этом мире кое-что похуже драконов, она ни на минуту ему не поверила бы, но теперь… Боги, чем женщины перед вами так провинились?

Свою первую брачную ночь Лавиния до сих пор вспоминала с содроганием. Она не знала ничего о том, что происходит между мужем и женой в такие моменты, она и с мужчинами-то никогда не оставалась наедине, а тут оказалась с глазу на глаз с незнакомым, неприятным ей человеком, за закрытой дверью, глубокой ночью — и то, что это было само собой разумеющимся, ни уверенности, ни спокойствия ей не добавило. Герцогиня, вместе с дочерьми и служанками обряжавшая Лавинию в брачный убор, тоже не особенно распространялась на сей счет. «Будь послушна и делай все, что тебе велят, — только и сказала она. — Для тебя же выйдет проще. Главное, не вздумай брыкаться и голосить — не все мужчины такое любят, а мы и так чудом нашли тебе мужа» Лавиния, взглянув на усмехающихся старших сестер, молча кивнула. Расспрашивать мать о том, чего может захотеть от нее маркиз Д'Алваро, и почему ей, вероятно, это вряд ли понравится, у нее не хватило духу… Лавинию собрали, торжественно препроводили в гостевую спальню, где ее ожидал супруг, да там и оставили — растерянную, не знающую, как себя вести, и порядком напуганную. Маркиз, сидящий в кресле у открытого окна, на появление молодой жены не обратил никакого внимания. Даже головы не повернул, только снял с графина на столике, что стоял рядом с креслом, хрустальную крышечку и наполнил бокал. Лавиния стояла у закрытых дверей, глядя на мужа — стояла минуту, две, десять, и все не могла решиться произнести хоть слово. Впрочем, его сиятельству, похоже, это не очень-то и требовалось. Он опустошил свой бокал, вновь наполнил его до краев и обронил, все так же не глядя на Лавинию: «Что вы там застыли? Раздевайтесь и ложитесь в постель» Голос его был резок и сух, но это, с некоторым облегчением решила Лавиния, все же лучше, чем ничего. По крайней мере, хоть что-то прояснилось, да и в пожелании мужа ничего не было страшного — он просто велит ей лечь спать. Правда, раздеваться придется при нем, а вокруг постели, в дань традиции, расставлены канделябры с пылающими свечами, но ведь он ей теперь самый близкий человек… К тому же, графин его, похоже, сейчас занимает куда как больше, подумала она, неловко высвобождаясь из шелестящих складок серебристого шелка. Под брачный убор не надевали нижней рубашки, поэтому Лавиния, наконец избавившись от него, торопливо нырнула под тонкое одеяло и натянула его почти до самого носа. Маркиз опрокинул в себя второй бокал, обернулся и посмотрел в сторону кровати. Лицо его было бесстрастным, только в глубине карих, почти черных глаз, как показалось Лавинии, на миг промелькнула тень странного ожесточения. Астор Д'Алваро медленно обвел взглядом спальню, чуть покачнувшись, поднялся и, на ходу расстегивая камзол, принялся одну за другой задувать свечи. Это было вопреки всяким традициям — огонь вокруг брачного ложа в первую ночь не гасили до самого утра, так было положено, пусть Лавиния не знала, кем и для чего. Однако, рассудив, что мужу виднее, она не сказала ни слова, только еще выше подтянула край одеяла. Ей лично темнота не мешала вовсе, а учитывая обстоятельства, подумала Лавиния, то так, наверное, даже и лучше!..

Тем не менее, одну свечу, последнюю, почти что у самого окна, маркиз все же оставил гореть. И бросив на кресло камзол, стянул через голову рубаху. Лавиния, почувствовав, что краснеет, поспешно отвела взгляд в сторону. Ей было неловко и стыдно, она не представляла, как будет спать в одной постели с этим чужим, неласковым человеком, пусть он ей и муж, а еще ее вдруг посетило запоздалое подозрение, что ложиться ей велели, возможно, вовсе не для того, чтобы дать отдохнуть… Увы, догадка оказалась верной. Маркиз, раздевшись и опустившись на вторую половину кровати, с пару минут полежал, глядя в потолок, затем неловко перевернулся на бок и одним движением стянул с жены одеяло.

А потом начался тот самый кошмар, от одной мысли о котором у Лавинии даже теперь начинали трястись руки. Ей было больно и страшно, но она не могла даже кричать — не оттого, что так велела мама, просто в одночасье на нее вдруг навалилась удушающая немота, ремнем стянувшая горло. О том, чтобы «брыкаться» тоже ни шло и речи, от объявшего ее ужаса Лавиния ослабела так, что даже захоти она вырваться и убежать, у нее все равно ничего бы не вышло. Она не знала, что муж с ней делал, она ничего не видела, зажмурившись по привычке еще в тот момент, когда с нее сдернули одеяло, — да и к чему было смотреть? Ей с лихвой хватило одних ощущений. Тяжесть горой навалившегося сверху тела, жесткие пальцы, сжимающие ее бедра, хриплое дыхание где-то над головой, резкий запах вина и боль, которая длилась и длилась, не утихая, кажется, целую вечность. Лавиния лежала с закрытыми глазами, молча кусая губы, и у нее не было сил даже взмолиться богам, чтобы они прекратили эту ужасную пытку…