Потомки джиннов - Элвин Гамильтон Страница 16

— Что? — Я отдёрнулась, не дав её пальцам прикоснуться к щеке. — Ты… Сафия аль-Фади?

Только теперь стало ясно, что так странно притягивало меня в её лице. Сходство с моей матерью, столь очевидное во мне, проглядывало и в чертах этой женщины. Средняя из трёх сестёр аль-Фади, младше тётушки Фарры, она первая сбежала из нашего Захолустья и постылого жениха, чтобы самой строить свою жизнь. Та самая, к которой так мечтала уехать моя мать и я сама, когда покинула Пыль-Тропу — до того как предпочла Жиня и мятежников.

— Ты же уехала в Изман, — растерянно проговорила я.

— Да, в Изман… — Она вдруг отвернулась и засуетилась, перебирая бутылочки в целительском сундуке и окидывая их быстрым, опытным взглядом. — Отправилась туда искать свою судьбу… — Откупорив один из пузырьков без ярлыка, она задумчиво принюхалась, избегая моего взгляда.

Мне не нравилось, что она здесь. Что-то неправильное чудилось в том, чтобы среди всех бескрайних песков встретиться там, где ни она, ни я быть не собирались. Казалось, сам окружающий мир прогнулся, чтобы свести нас вместе. Не моих ли рук дело? Может, выдала что-нибудь этакое, когда мы с Жинем шагали через пустыню, а я всё ещё надеялась добраться до столицы? Взяла и случайно предрекла — не знала ещё тогда, что я демджи и не могу произнести ложь, а правда о будущих событиях может оказаться опасной, потому что насильно подгонит их под себя. Достаточно было обронить, что непременно найду свою тётку, вот звёзды и повернулись, чтобы так и вышло! Только вот правда оказалась с горькой начинкой… А может, и случайное совпадение, кто знает?

Дрожащие пальцы целительницы наконец выбрали нужную баночку и стали втирать мне в рану какую-то густую дурнопахнущую мазь.

— Как же получилось, что потом оказалась в Сарамотае? — не унималась я.

— Судьба — такое дело… — вздохнула тётушка, но подробностей я не дождалась. — Признаться, никогда не думала, что она приведёт меня в темницу руками мятежника, который вознамерился перевернуть мировой порядок.

— Малик был предателем, — возразила я, морщась от прикосновения её пальцев к больному месту.

— Ну вы же не копаетесь в душе каждого, кто хочет к вам… — Она нажала ещё сильнее. — Малик действовал от имени вашего принца, вот и всё, что я знала… ещё немного, и убил бы меня. Такой революции мы не просили. — Вытерев руку тряпкой, она отодвинулась. — Впрочем, как говорили у нас в Пыль-Тропе, есть судьба, а есть рок.

От этих двух слов я будто вновь оказалась в молельном доме на проповеди. Наш святой отец упоминал их, когда наступали особенно трудные времена. Так и есть: судьба и рок — не одно и то же, кому, как не мне, в этом разбираться.

— Вот, возьми. — Тётушка Сафия вытащила из сундука ещё один стеклянный пузырёк, на этот раз с пилюлями. — Они снимают боль и помогут уснуть.

Знакомые слова, родной выговор… В голове тут же вспыхнуло имя, и я сжалась как от удара в грудь.

«Тамид…»

Уже много месяцев я задвигала мысли о нём в самый дальний уголок памяти, но сейчас, в сумраке шатра, он будто возник перед глазами с такой же, как эта, бутылочкой — единственный мой друг из прежних времён, что зашивал когда-то мои раны и лечил ушибы.

Которого я бросила истекать кровью на песке.

Может, сказанная когда-то правда и повернула мою судьбу так, чтобы напомнить о людях, которые страдали и погибли из-за меня?

Вдруг остро захотелось и в самом деле выпить какого-нибудь зелья и поскорее забыться. Однако не успела я взять из рук тётушки пилюли, как полог шатра резко отдёрнулся. Я обернулась, думая, что Жинь всё-таки проследил за мной, но смутно различила на пороге два человеческих силуэта, тесно прижавшихся друг к другу. Жинь пришёл бы один. Подвыпившая парочка с праздника перепутала шатры в поисках уединения?

Тут фигуры сдвинулись, и в жёлтом свете лампы блеснуло лезвие ножа! Я вскочила на ноги ещё прежде, чем услышала, как знакомый голос испуганно выдавил моё имя.

«Далила!»