Волчья тропа - Даха Тараторина Страница 16

Молодёжь снова понеслась по дому, а Серый водрузил меня на скамью у окошка и подпёр с другой стороны.

— Чего хмурая такая?

Я пожала плечами:

— Не знаю. Неспокойно как-то. Метель вон начинается.

— А ты торопишься куда? — беззаботно отмахнулся друг. — Я рядом, еды полно. Чего ещё для счастья надо? Ты мне, кстати, поцелуй задолжала.

— Чего это? Я тебя честно и смачно обслюнявила!

— Что обслюнявила, это да, — Серый демонстративно утёрся рукавом. — Научил на свою голову! Вот лизну — будешь знать!

Я сделала большие глаза и попыталась спрятаться под стол, Серый схватил меня за талию, не пуская и потянулся к моему лицу.

— Сосед, любишь ли соседку?

Стася, так на сегодня и оставшаяся без пары, водила в следующей игре и стояла над нами в угрожающей позе с ремнём наперевес. Сказать нет и получить удар от хмурой девицы, похожей на грача, не решился бы никто.

— Конечно! — тут же заявил Серый, поднимая руки вверх — сдаюсь.

— Тогда целуйтесь! — приказала Стася, перекидывая ремень в другую руку.

Серый смачно облизнул губы. Я сразу вспомнила противную слюнявую полосу через всё лицо при нашей первой встрече и завизжала, прячась.

— Ай! — Стася, не обходя правил, слегка хлестнула нас. Ничего себе игры! Эдак я калекой обернусь!

— А ты соседка, — обратилась Стася ко мне, потрясая оружием, — любишь ли соседа?

Серый снова облизнулся, глядя на меня и двигая бровями вверх-вниз. Соглашусь, точно обслюнявит.

— Нет! — завизжала я, чтобы охальника отправили к менее скромной девице, как требуют правила.

Стася пожала плечами и удалилась к следующей паре.

Серый опешил:

— Что, правда не любишь?

— А нечего лизаться лезть!

— Не очень-то и хотелось, — заявил друг, отсаживаясь к лавке у противоположной стены и заводя бойкую беседу с Белавой. Девица млела и невзначай всё ближе подсаживалась к ухажёру.

Я отвернулась к окну, невесть чем обиженная. Снег всё не унимался и ветер носил его туда-сюда, не умея выбрать одно направление. Когда мы шли на посиделки, ещё видать было звёзды в просветах туч. Теперь небо саваном затянула сплошная чёрная пелена. А ветер всё бился и бился в двери, будто пытаясь ворваться в дом, спрятаться в тепле, убежать от чего-то, что ждало его снаружи и с каждым мигом всё больше подчиняло своей страшной воле…

В доме светло и весело. Нет ничего дурного (кроме старой Бояны, исправно кряхтящей на полатях, чтобы про неё случайно не забыли). Ветер не мог пробиться в тёплую избу, не мог выморозить горячую печь и напугать разошедшуюся молодёжь. Но очень старался.

Серый убежал к бабенским торговцам — узнать, проходили ли Городище, ненароком выспросить, нет ли чего нового в бывшем доме? В избе становилось совсем уж шумно.

Снаружи разыгралась метель.

Светлое пятно от окна стало едва заметно на снегу. Я прислушалась: в гвалте голосов отчётливо чуяла ещё один — страшный, потусторонний. Вьюга не предвещала ничего хорошего и, кажется, до утра из избы никто не выйдет, даже если захочет.

— Неужто утомили тебя, красавица? Что грустишь одна?

Миг или два я не отрывалась от страшной красавицы-метели. Мало ли кто там о чём рассуждает. Потом поняла, говоривший стоит прямо за мной. Рыжий и конопатый. Подкрался лисом, я и не заметила. Кажется, парень был одним из первых пришедших. Из Пограничья, точно.

— Что? — удивлённо выдавила я.

— Говорю, негоже такой красавице одной скучать, — охотно повторил лис. — Меня Радомиром звать.

— Ефросинья, — почему-то назвала полное имя, которое всегда пугало меня излишней серьёзностью.

— Ну здравствуй, Фроська. Обидел кто? Или ты задумчивым и печальным видом богатырей вроде меня приманиваешь?

— Получилось? — ехидно уточнила я.

— А то! Я ж — вот он! — Радомир взмахнул рукой, показывая, что вот он, и правда здесь. Быстрой белкой перетёк на скамью рядом и тут же схватил за руку, — экий браслет у тебя красивый. Сама плела, рукодельница?

Я опустила глаза за старенькую блёклую верёвочку на запястье. Плёл её Серый. Помнится, всё пытался мне доказать, что нитками орудовать несложно. Не доказал. Его браслет венком обвивал руку, а тот, что пыталась сплести я, напоминал запутавшуюся рыболовную сеть. Но Серый всё равно его носил, говорил, иначе никто не поверит, что я взялась рукодельничать.

— Да… Сама, — соврала я.

— Так может и мне подаришь такой? А я бы всем хвалился.

Тоже мне, хвастун выискался. Работай тут, старайся, чтобы он друзьям потом говорил, что сам так сумел. Хотя, вообще-то, можно Серого попросить.

— А мне что за то?

Рыжий рассмеялся:

— Экие у вас в деревне девки бойкие! А я тебе за то танец!

Радомир легко вытащил меня на место почище и закружил под музыку. Я, конечно, тут же застеснялась и попыталась отстраниться — никто же не танцует! Но сметливые парни похватали подруг и тоже увлекли в пляс. Правду сказать, танцевать я не сильно умею. Ногами потопать не велика наука, но как иные девки могут — спокойно, без суеты, да мягко плечами повести, шагнуть и развернуться… У меня б ноги в узел завязались. Но тут, кажется, никто не смотрел, да и кому какая разница? Глядишь и я не стану испуганно озираться, да следить, чтобы ногу кому не оттоптать. Где-то рядом мелькнул Серый. Видать, тоже с кем-то в пляс пустился, я улыбнулась ему и тут же забыла. А с Радомиром так приятно и легко. То меня в танце кружил, то сам ловко подпрыгивал. Я невольно заглядывалась, забывая, что рядом и ещё кто-то есть.

— Пошли…

Мой новый друг так же ловко, как вытащил танцевать, увлёк меня к двери, а там и за порог. Вьюга разгулялась не на шутку. Ступеньки косо занесло снегом, в закутке на крыльце было слышно, как негодует ветер.

— Совсем холодно стало. Глядишь, вечеринка так ночёвкой станет, — Радомир подмигнул, накидывая мне на плечи свой тулуп. Я попыталась отстраниться — придумал тоже! И я в расстёгнутом не согреюсь и сам замёрзнет, но Радомир так и оставил руки на моих плечах — не вывернуться.

— Ой!

Я дёрнулась. Ладони наглого парня, только что мирно покоившиеся у меня на плечах, сползли сильно ниже. Там и замерли.

— Не так что? — промурлыкал рыжий.

— Руки-то убери… — пробубнела я, стараясь не смотреть на завораживающее лицо.

— Неужели неприятно? — прищурился наглец, ощупывая обхваченное.

Я вздохнула. Вообще-то, приятно. Тепло… Но как-то неправильно. А я не любила, когда неправильно, поэтому залепила Радомиру хорошую, смачную оплеуху.

Парень отпрыгнул, тряся головой и ошалело хлопая глазами.