Белый Пилигрим - Антон Краснов Страница 16

— Ты же сам говорил, что она с двумя одновременно встречаться не будет…

— Так! Откуда ты знаешь, что тот, с лестницы, не был у нее ДО Вадима? Ну? Ннну?

— Она бы мне сказала, — глотая боль, словно плохую, с комками, манную кашу, выговорил я. — Ведь сказала же мне про Вадима. Она мне даже сказала, что с Вадимом у нее ничего не было. В смысле потрах… п-постели.

— Ладно, — сказал Макарка, — еще по стаканчику… Так. Теперь к главному. Он ушел через окно. Во дворе были люди. В том числе и Ленкин отец.

— Если он туда полез, значит, их там еще не было…

— О, ты уже что-то начал соображать! Это обнадеживающий признак. Ты выходил тем же путем, каким пришел, то есть коридором. Я примерно представляю, как там внутри, приходилось в «Нью-Йорке» бывать. По пьянке, конечно. В коридоре ты и напоролся на Ленкину мамашу. Плохо. Очень плохо. Она, конечно, думает, что единственный человек, который может отвлечь ее дочь от чего угодно, даже от собственной свадьбы, — это ты? Ну, так оно и есть, можешь даже не отвечать. Дочка куда-то отошла, невесты хватились. И тут ты — взъерошенный. Руки вот в крови. Ты хоть этими руками никого не хватал, когда ноги делал?

— К-кажется, тетку Ленкину… отстранил.

Макар побледнел еще больше. Его круглое добродушное лицо как-то сразу осунулось, заострилось, в чертах лица даже появилась этакая острая, неприятная, жалобная угловатость, словно эту толстую физиономию мяли пальцами, стараясь уменьшить в объеме. Он вскочил со стула, суетясь, прошелся по кухне, натыкаясь на табуретки и мебель. Наконец он напоролся на мусорное ведро, опрокинул его и рассыпал по полу всякий хлам, после чего его передвижения приняли более упорядоченный характер.

— Ты это… вот что, Илюха, — произнес он. — Тебе нужно пока что… заныкаться где-нибудь. Понятно, Винни? Могут прийти. Улики, улики… Нехорошие такие улики.

— Они что, могут подумать, что это Я — ЛЕНУ? — как нечто невероятное выдавил я эту вполне очевидную-наверно, уже для многих — мысль.

Макар Телятников молча разлил по последней. Он не сказал, что именно по последней, в тазике оставалось еще много, не говоря уже о том, что в пределах квартиры имелся неисчерпаемый источник пойла. Но я понял по его мрачному лицу: это — последняя. На пьянство времени нет. Нет.

— Теперь вот что: бери этот ключ, Илюха, вот тебе триста рублей, последние, лови тачку и дуй до Жасминки, там у меня дача. Я, когда от родителей уматывал, на всякий случай от нее ключ захватил… ну, на случай, говорю, если у тебя вдруг по какой причине перекантоваться нельзя было бы. Понял? Сегодня у нас 27 апреля, отец туда только на майские праздники припрется, так что у тебя есть четыре дня. За это время я постараюсь что-нибудь придумать, а пока что возьми мой мобильник… я щас туда новую SIM-карту воткну, ее никто не знает еще, я только позавчера к Би-Лайну подключился, а вообще у меня МТС, ну, ты знаешь… Если что, я тебе позвоню, а 1 мая нужно тебе валить оттуда затемно, что ли… Да и нельзя тебе долго у меня-то. Если тебя в розыск поставят, то это значит, менты всех друзей шерстить будут, это уж точно. А я — твой лучший друг, это им мой добропорядочный папаша сразу скажет, точно.

Последние фразы он договаривал совсем уж в сумасшедшем темпе, так, что я не все успевал понимать.

— Но Нинка-то как? — всполошился я.

— Какая Нинка? Какая Нинка?! За Нинкой уж я посмотрю! — взвился всегда уравновешенный Макарка. Обычно ведь это я его пинал, и именно я его пришпоривал и, наоборот, урезонивал. А теперь Телятников забрал бразды правления в свои пухлые руки, и нет никакого резона против этого возражать. Я низко наклонил голову, понимая, что крыть нечем. Да и не хотелось. Тяжело. Пусто.

Макарка между тем ходил вокруг меня и говорил какие-то торопливые, непонятные слова:

— Там, правда, жрать нечего почти что, но в погребе, кажется, еще картошка оставалась и солености разные, варенья… Так что без еды не помрешь, особенно если по пути че-нибудь прикупишь. Сосиски там, сырки какие-нибудь… плавленые.

— Какая еда… сосиски? Какие сы… сырки? — сумбурно ответил я. — Ты еще скажи: книжку почитать возьми, чтоб не скучно.

И тут мой взгляд упал на злосчастный томик из сундучка трех старичков-стайеров. С этим дурацким названием «Словник демиургических погрешностей».

И тотчас же в дверь позвонили.