Полночное пробуждение - Лара Эдриан Страница 16

— Нет… Видишь ли… я обменяла на посылку плеер Кэмдена.

Тиган стрельнул в нее взглядом, только сейчас догадавшись, что она возвращалась домой без шумовой защиты. Неудивительно, что Элиза едва держалась на ногах, когда переступила порог. Но сейчас она выглядела вполне нормально и если и испытывала дискомфорт, то умело это скрывала. Вместе с Тиганом она склонилась над лежавшим на столе дневником, пытаясь понять, что все это могло значить.

— Ты думаешь, здесь скрыта какая-то важная информация? — спросила Элиза, внимательно глядя на раскрытую страницу. — Какую ценность она может представлять для Отверженных?

— Не знаю. Но уверен, она очень нужна тому, кто ими управляет.

— И он тебе хорошо известен, не так ли?

Тиган вначале собирался опровергнуть предположение Элизы, но, подумав, кивнул:

— Да, я его знаю. Это Марек, старший брат Лукана.

— Он тоже воин?

— Был им когда-то. Мы втроем — он, Лукан и я — участвовали во многих сражениях. Мы доверяли Мареку наши жизни и свои готовы были отдать за него.

— А сейчас?

— Сейчас Марек предатель и убийца. Он враг не только Ордена, но и всего Рода. Если удача нам улыбнется, мы выведем его из игры, прежде чем он успеет осуществить свои планы.

— А если Ордену это не удастся?

Тиган посмотрел на нее тяжелым взглядом:

— Молись, чтобы удалось.

Воин в очередной раз молча перелистал дневник. Он зачем-то понадобился Мареку, значит, в этой книжонке должен быть ключ к какой-то тайне.

— Подожди, перелистни назад, — неожиданно попросила Элиза. — Кажется, это глиф.

Тиган тоже его заметил — маленький символ, нарисованный на одной из страниц у самого корешка тонкой книжицы. Неискушенному взгляду дуги и завитушки могли показаться просто декоративным узором, но Элиза не ошиблась: это был дермаглиф.

— Черт! — пробормотал Тиган, глядя на дермаглиф, принадлежавший не Одольфам, а очень древнему вампирскому роду, который давно прервался.

Для чего Мареку потребовалось ворошить глубокое прошлое?

В гостиной роскошного трехэтажного беркширского особняка слышны были душераздирающие крики. Они доносились из мансарды, широкие окна которой выходили на лесистую долину.

Несомненно, в обжигающих лучах заходящего солнца вид был прекрасный.

Крики вампира, любовавшегося этим видом под присмотром Миньонов, ясно о том свидетельствовали. Развлекательное шоу длилось уже двадцать семь минут. Раздались очередные вопли, перешедшие в мучительные рыдания.

Устало вздохнув, Марек, сидевший в изысканном, эпохи Людовика XVI кресле с подголовником, поднялся и через слабо освещенную гостиную прошел к двустворчатым дверям. За исключением окон мансарды, все остальные окна в доме были закрыты светонепроницаемыми ставнями.

В холле Марек вызвал одного из Миньонов, входившего в штат его прислуги, и кивком отправил его наверх предупредить, что идет Хозяин и надо обеспечить затемнение.

По стихшим воплям пленника нетрудно было догадаться, что наверху все готово к появлению босса. Марек прошел два пролета по широкой мраморной лестнице и еще один по более узкой, ведущей прямо в мансарду. Пока он поднимался, в нем опять разгорелась ярость. Это был один из многих допросов с пристрастием, проводимых в последние две недели. Пытки отчасти развлекали Марека, но результатов не давали.

Сегодняшний день вообще не радовал приятными новостями. Миньон, которого он отправил за очень важной посылкой, оказался в городском морге. Как Мареку сообщило доверенное лицо в Отделе расследований, мужчина умер от ножевых ранений. Был убит средь бела дня, так что заподозрить в этом Орден или секретные службы Рода казалось нелогичным, и все же Марек подозревал.

Что еще интереснее, в тот же день посылка пропала из офиса «FedEx». Потеря серьезная, и он намеревался вернуть утраченное. И когда вор будет сидеть перед ним, Марек лично с большим удовольствием его допросит.

Миньон, стоявший на страже у входа в мансарду, открыл дверь, пропуская Хозяина внутрь. Пленный вампир, обнаженный, сидел, уронив голову на грудь. Он был пристегнут к стулу цепью с металлическими кольцами на щиколотках и запястьях. Все его тело дымилось от ожогов. От вампира исходил тошнотворно-сладковатый запах пота и обгоревшей плоти.

— Ну, как тебе вид из окна? — спросил Марек, с отвращением глядя на пленника. — Жаль, что сейчас зима. Осенью палитра красок просто изумительная.

Вампир, не поднимая головы, попытался что-то сказать, но сумел выдавить только какой-то невнятный хрип.

— Ты готов ответить на мои вопросы?

Вампир с трудом приоткрыл вздувшиеся от ожогов губы и слабо застонал.

Марек присел перед ним на корточки и поморщился от вида пленника и неприятного запаха.

— Никто не узнает, что ты раскололся. Я позабочусь об этом, если ты начнешь сотрудничать со мной. Я обеспечу твое лечение и безопасность. У меня достаточно для этого средств. Ты понимаешь меня?

Вампир издал хныкающий звук, который Марек истолковал как согласие. Разумеется, он не собирался выполнять свои обещания, это было лишь средством воздействия там, где боль и страдания не приносили желаемых результатов.

— Ответь на мой вопрос, и ты свободен, — неторопливо, спокойным тоном произнес Марек, хотя на самом деле он сгорал от нетерпения. — Скажи мне, где он.

Пленник с трудом сглотнул и попытался поднять голову. Марек в предвкушении ждал, и его нимало не заботило, что стоявшие вокруг Миньоны могли почувствовать трепещущую в нем надежду.

— Скажи мне, и эта тайна больше не будет тяжким бременем давить на твои плечи.

Вампир прерывисто, с шипением выдохнул, судорога сотрясла его обожженное тело, но он вновь собрался с силами, готовый наконец к признанию.

Марек почувствовал, как у него от нетерпения расширились глаза, он непроизвольно затаил дыхание, ожидая услышать то, что определит его судьбу.

— По-по-п… — Обожженное веко дернулось и приоткрылось. Огненное зарево, рассеченное черной линией зрачка, опалило Марека ненавистью. Вампир шумно вдохнул и тихо, с усилием прорычал: — По-по-шел ты!..

Внешне сохраняя спокойствие, ничем не выдав мгновенно охватившую его ярость, Марек поднялся и неторопливо направился к двери.

— Откройте ставни! — приказал он Миньонам. — Выгоните эту бесполезную скотину на солнце. Если не сдохнет до заката, то на рассвете поджарится.

Марек вышел и даже не вздрогнул, когда тишину разорвал новый крик невыносимой боли.