Наследница журавля - Джоан Хэлифакс Страница 15

– Кто? – фыркнул Санцзинь. – Твой слуга?

– Прошло уже десять лет, Цзинь. – Десять лет с того дня, когда отец усыновил близнецов. Десять лет, в течение которых брат мучил Хэсину ревностью. Он обвинял ее в том, что она променяла его на Цайяня. Она обвиняла его в мелочности. Но чем больше она сближалась с Цайянем, тем сильнее отдалялась от Санцзиня. Это заставляло ее задумываться: неужели сердца всех людей были подобны сердцу ее матери? Неужели у каждого имелся лишь ограниченный запас любви, который приходилось делить – и не всегда равномерно?

Она села на стул, вырезанный из слоновой кости, и положила меч на колени. От спора о войне они перешли к спору о Цайяне. Но, по крайней мере, эта битва была ей знакома.

– Цайянь всегда вежлив с тобой. – Даже после того, что Санцзинь сделал с ним на озере тем зимнем днем. – Тебе не обязательно любить его, Цзинь. Но ты можешь его принять.

– Я не могу принять человека, которому не доверяю.

– Назови мне хоть одну вескую причину, по которой ты не доверяешь ему.

– Он плохо на тебя влияет. – Санцзинь стиснул зубы, услышав, как Хэсина фыркнула. Цайянь и плохо влияет. Она никогда бы не подумала, что кто-то может использовать эти слова в одном предложении. – Это из-за него ты…

– Что?

– Забудь.

– Что ты хотел сказать?

Санцзинь отвел взгляд.

– Ходила в квартал красных фонарей.

Меч соскользнул с коленей Хэсины – она поднялась на ноги, не осознавая того, что делает.

– Ты шпионишь за мной!

Она не спрашивала, она утверждала.

Сначала цитаты из «Постулатов». Теперь это.

Она ждала, что брат будет все отрицать. Но он не стал.

– Только потому, что ты ничего мне не рассказываешь.

– Ничего удивительного. Зачем мне доверять маленькому мальчику, который лезет не в свое дело?

Эти слова сработали. Ее брат развернулся – так быстро, что Хэсина даже не успела увидеть выражение его лица, – и зашагал прочь.

Вот и хорошо. Она опустилась на стул и судорожно выдохнула. Ее накрыли сразу все эмоции, которые она пыталась сдержать. Раздражение – да как он смеет за ней шпионить? Облегчение – ему неизвестно самое ужасное из того, что она совершила. И наконец, бессилие – он никогда не узнает, что она не доверилась ему ради его же блага. Не зная этого, он пойдет прямиком к конюшням и галопом поскачет прочь. Подумает, что ей все равно, а она не переубедит его, потому что не сможет догнать. Потому что не успеет сказать ему: «Береги себя».

Хэсина поднялась на ноги. Взяла меч и повторила движения. Она тренировалась, пока на ее ладонях не появились волдыри.

Раны на руках отвлекли ее от ран, оставшихся на сердце.

Она могла подождать. Подождать, пока не назначат суд. Подождать, пока она не научится лучше владеть мечом. Но все, чего ей хотелось, – это сражаться. На мечах, а не на чувствах. С тем, кого она могла победить. С тем, кто не был ей братом.

* * *

Они стояли на тюремном дворе. Солнце освещало заживающие царапины и желтеющие синяки на лице заключенного. Он удобнее перехватил рукоять деревянного меча. Рукава его тюремной формы были изорваны в клочья.

Хэсина тоже поправила руку, не обращая внимания на то, что на ладони выступил пот. Она не нервничала. Ей нельзя было нервничать. Этот заключенный станет ее представителем. Она не согласится ни на кого другого.

Она вытянула меч вперед, чтобы определить расстояние, которое их разделяло.

Приготовься.

Сделай вдох.

Выжди несколько секунд.

Пора.

Она нанесла удар.

Дерево ударилось о дерево. Они повернулись друг к другу, и гравий полетел у них из-под ног. Хэсина надавила своим мечом на клинок заключенного, чтобы оценить его силу. Он напрягся. Его рукава задрались до локтей.

Сделав вывод, что их силы равны, Хэсина отступила назад и развернулась, затем встала в стойку и атаковала еще раз. Их мечи снова скрестились. Выпад следовал за выпадом, и вскоре Хэсина поймала ритм. Она предвидела удары противника и парировала их. Тучи заволокли небо, и тени исчезли. Первые капли дождя застучали по гравию, а через несколько секунд полил дождь.

Ощутив новый прилив сил, Хэсина перешла в наступление. Она нанесла удар снизу вверх, заставив противника раскрыться. Сделав шаг назад, он поскользнулся и раскрылся еще сильнее.

Она зашла сзади и ударила справа. Он тяжело перехватил рукоять. Хэсина чувствовала, что победа окружает ее. Она продолжила наступать и прижала заключенного к стене. Но когда она взмахнула мечом, ей в глаза вдруг бросились его узловатые запястья, костлявая грудь и ввалившиеся глаза, под которыми от бессонницы образовались темные пятна. Дождь сделал все это заметнее.

«В нашем мире равенство возможностей не является естественным порядком вещей», – прошептал голос ее отца. «Поэтому его необходимо тщательно взращивать».

Ее меч ударился о каменную стену.

Деревянный клинок заключенного взлетел в ее сторону. Инстинктивно Хэсина взмахнула мечом и вовремя отразила удар, но он был так силен, что ее плечо пронзила боль. Она обхватила свой клинок ладонью и попыталась оттолкнуть противника назад.

Он отскочил в сторону, а когда снова метнулся к ней, как будто превратился в совершенно другого фехтовальщика. Он ударил один раз и прижал ее к стене. Ударил второй, и ее руки задрожали. После третьего удара рукоятка выскочила из пальцев Хэсины. Ее меч полетел через весь двор, ударился о стену и раскололся.

Он поднял меч и прижал его деревянное острие к горлу принцессы.

У нее закололо в груди, и она с хрипом вздохнула. Как так вышло? Почему она не распознала его истинные способности? Зачем он скрывал их? Кем был этот человек, называвший себя грабителем и умевший сражаться с такой силой и изяществом? Но вопросы поблекли, когда она осознала, что все это больше не имеет значения. Она проиграла. Дождь лил стеной. Он смешивался с болью поражения и пронизывал ее до костей.

Все было напрасно.

Она вышла из боевой стойки и замерла, ожидая, что заключенный последует ее примеру.

Но он так и стоял, направив деревянный клинок на горло Хэсины, растягивая мучительные мгновения ее позора. Наконец он опустил меч и вздохнул.

– Ладно.

Хэсина посмотрела на него с изумлением.

– Вы победили, – продолжил он. – Точнее, технически вы проиграли…

– Ты свободно владеешь яньским?

– Что?

– Ты можешь говорить на нашем языке?

Благие герои, неужели он в принципе умеет говорить?

– А, вы об этом. – Он почесал голову. – Я выучил его год назад. В тюрьме все равно больше нечем заняться.