Пробуждение Зеркала - Елена Ворон Страница 15

— Заходи, — телохранитель улыбнулся.

Княжич был приятно удивлен. Ни откровенных картин, ни слишком вольных скульптур. Стены были затянуты коричневым шелком, стояла такая же коричневая постель, кресло, два стула, придвинутый к стене стол, рядом — погашенный видеоэкран.

— Это моя комната, — пояснил Мстислав. — Что ценно — разговоры здесь не прослушиваются.

Княжич еще раз огляделся.

— А где изображение твоей жены? Портрет.

Мстислав глянул так, словно его горько обидели. Затем в глазах блеснула знакомая ярость.

Он стремительно подошел к видео, коснулся ладонью. Экран вспыхнул, и появилось какое-то страшилище. Дэсс едва признал женское лицо. По щекам расползались лиловые пятна, брови и ресницы осыпались, седые волосы на голове вылезли клочьями, и просвечивал обтянутый кожей череп. Под глазами висели черные мешки, водянистые глаза смотрели тускло и бессмысленно.

— Появляется всякий раз, стоит включить экран, — проговорил Мстислав. — Ты сделал мне эту заставку, и убрать ее невозможно. Нарочно, чтобы я помнил, как будет выглядеть Светлана, если ее не лечить. — Он резко отвернулся от экрана, и страшное изображение медленно погасло.

— Это не я сделал, — сказал расстроенный княжич. — Слав, поверь. СерИвы не лгут — Ханимун карает за ложь беспощадно.

— От этого не легче. — Мстислав прошелся по комнате, постоял у окна, за которым лежал ухоженный газон; редкие кусты были усыпаны разноцветными листьями, будто праздничными флажками. — Дэсс, я правильно расслышал — «Ханимун»?

— Так зовут нашего бога. — Княжич подумал, что человек в душе посмеется, ведь люди не верят в чужих богов.

— Ханимун, — задумчиво повторил телохранитель. — На одном из наших языков это означает «медовый месяц»… Так что ты надумал — готов мне помогать?

— Да.

Княжич включил видео. Изображение Светланы — творение Домино — продержалось несколько мгновений и сменилось вечерним пейзажем: темно-лиловые горы, их вызолоченные солнцем снежные шапки, сиреневые тени.

— Первый канал; последние новости о СерИвах, — сказал Дэсс.

— Нет информации, — мягким женским голосом отозвался экран.

Мстислав встал у Дэсса за спиной.

— Первый канал; последние новости в записи, — настаивал княжич. — Два выпуска.

Экран безропотно показал сводку новостей. Но того сюжета, отрывок из которого видел Дэсс в плену у бандитов, не было.

— Уничтожен, как и сведения в Инфо, — заметил Мстислав.

Княжич пересказал сюжет своими словами: что говорила журналистка, как сожгли тело Дэсса в Прощальном зале, как мать ничуть не горевала, а любимая сестренка радовалась.

— Конечно, радехонька! — заявил телохранитель. — Ты успешно переселился в тело Домино, а твои останки родичи сожгли за ненадобностью.

Пол у Дэсса под ногами качнулся, княжич плюхнулся на постель. Она оказалась гораздо жестче той, что стояла в «Руби» для утех Домино, и жалобно крякнула.

Мстислав покружил по комнате и вдруг предложил:

— Хочешь есть?

— Хочу, — признался Дэсс. — Только не человеческую еду, а нашу.

— Про вашу забудь навсегда. Я закажу что-нибудь попроще. — Мстислав поколдовал над панелью, вделанной в столешницу. — Минут через пять будет готово.

— Я сдохну, — печально сообщил Дэсс, вспомнив пряные запахи еды в ресторане. Он не сможет такое есть.

Однако телохранитель и повар не подвели: еда, что прибыла на стол из раскрывшейся ниши в стене, оказалась совершенно съедобной. Отварное мясо без специй, почти безвкусная зелень, кисловатый напиток. Мстислав ел то же, что и Дэсс. Он снова был голоден и с удовольствием умял свою порцию.

— Спасибо, — поблагодарил княжич, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Кажется, еда в желудке не собиралась бунтовать. — Что дальше?

Телохранитель отослал назад грязную посуду и пристально поглядел на Дэсса. В карих глазах под светлой челкой было странное выражение. Жалость и одновременно что-то еще, чего Дэсс не понял.

— Господин Донахью обмолвился, что скоро прибудет полиция. Они намерены расспросить тебя о похищении.

Дэсс поежился. Иметь дело с полицией — невеликое удовольствие. Особенно когда ты — СерИв, пытающийся выдать себя за человека.

— Я ничего не знаю о похищении. Уснул в своей комнате, в замке, а проснулся в плену. И ты сразу меня нашел и оттуда вытащил.

— Когда уснул?

— Вечером, как всегда. СерИвы ложатся спать вскоре после захода солнца.

— Сегодня пятница; Домино похитили в среду около полудня. А ты когда лег в постель?

Дэсс хотел почесать ухо, но пальцы наткнулись не на привычную шерсть, а на человеческие волосы и человеческое же ухо. Он отдернул руку, так и не вспомнив, каким дням СерИвов соответствуют пятница и среда.

— Не могу сказать. Хотя… погоди… — Он порылся в памяти. — Мы смотрели ваши новости по видео; отец в последнее время заставлял меня смотреть всякую чепуху. В тот день мобиль потерял управление, разбил витрину и вкатился в магазин женского белья. — Дэсс остался очень собой доволен. Не зря он смотрел чепуху — вот и пригодилось.

— Это случилось в понедельник.

Изумленный Дэсс посчитал: выходило, что он проспал три дня и четыре ночи. За это время успел переселиться в тело похищенного Домино, а сам ничегошеньки не помнит!

— Рядом кто-нибудь был, когда ты ложился спать? — продолжал спрашивать Мстислав.

— Нет. СерИв спит только с женой, а я не… — Дэсс запнулся. Рассказывать о том, как он не сумел привести в замок Сону, было слишком больно. Да и не время.

— Сколько тебе лет?

— Пятнадцать стандартных. Но СерИвы живут меньше людей и взрослеют раньше. По-вашему, мне двадцать один. — Дэсс повторил слова журналистки из того сюжета, который не сумел отыскать.

— Правда ли, что в день совершеннолетия СерИв может взять себе любую женщину?

Дэсс зашипел сквозь зубы. Затем холодно ответил:

— Во-первых, неправда. Во-вторых, ты солгал, сказав, что не знаешь о СерИвах ни черта. — Последнее особенно его обидело.

Человек улыбнулся:

— Не сердись. Я в самом деле не знаю ничего стоящего. Так, слухи, сплетни… Расскажи.

Княжич смягчился. Совершеннолетие — дело серьезное, и есть отдельный ритуал, связанный с магией любви, но это касается лишь княжеских сыновей, а не кого попало. Мать с отцом выбирают среди женщин замка тринадцать самых достойных — молодых, замужних, не из близкой родни — и обязательно спрашивают их согласия. Они не отказываются, конечно, потому что княжич — это княжич, его любят все. «Или почти все», — мысленно поправился Дэсс, вспомнив старшую сестру Лиссу. Затем из этих тринадцати тайно выбирают одну. Княжич не знал, как это делается: какая-то особая женская магия, о которой мужчинам знать не положено. Ночью, в полной темноте, избранница приходит к княжичу; и даже если он наберется дерзости и спросит ее имя, она не ответит. До рассвета она будет петь ему песни любви, но с первым лучом солнца покинет его навсегда. И он до конца жизни не узнает имя той, что впервые показывала ему магию любви.