Темный шепот - Джена Шоуолтер Страница 15

Это была загадка, которую Гвен хотелось бы разгадать. Может быть, если она найдет ответ, ее перестанет тянуть к нему. Она и пяти минут не могла провести без того, чтобы не задаться вопросом — где он, что делает. Сегодня утром, например, Сабин собирал вещи, готовясь к отъезду, а она представляла себе, как ее ногти вонзаются в его спину, как она впивается зубами в его шею. Не с целью причинить ему боль, а чтобы доставить удовольствие себе!

За прошедшие годы у нее было несколько любовников, но подобные мысли никогда прежде ее не терзали. Она была нежным созданием, черт побери, даже в постели. Это он и его плевать-мне-на-все-кроме-победы-в-моей-войне пробуждали в ней… тьму. Ничего удивительного.

Она должна была бы преисполниться отвращением к тому, что он сделал, перерезав человеку горло. Ну, или, по крайней мере, должна была закричать, остановить его, протестовать, однако какая-то часть ее, та самая темная половина, зверь, от которого она не могла избавиться, знал, что должно произойти, и радовался этому. Она хотела, чтобы этот человек умер. Даже теперь в глубине души была благодарна Сабину. За восхитительно жестокий способ свершения акта правосудия.

Это была единственная причина, по которой она добровольно села в этот самолет. Самолет, летевший не на Аляску, а в Будапешт. И еще, почтительная сдержанность, которую демонстрировали все воины. Ах да, и, конечно, пирожные. Нет, не стоит поддавать ся этому сладкому искушению. Или все же…

А может, пора уже вести себя как взрослая девочка и стянуть одно пирожное, пусть даже рискуя быть наказанной. Она давно этого не делала, и в отсутствие практики ее навыки слегка заржавели, но теперь, когда ее выпустили из клетки, муки голода обострились, стали просто нестерпимыми. Ее тело слабело. Кроме того, если воины попытаются остановить ее, она начнет действовать, даст им отпор. И отправится наконец домой.

Если решаться, то сейчас. Очень скоро у нее не останется ни сил, ни ясности мыслей, чтобы стащить хотя бы упавшую крошку, не говоря уже о полноценной пище. И уж конечно, у нее не будет сил сбежать. Хуже всего было то, что ей приходилось бороться не только с голодом, но и с отчаянным желанием погрузиться в сон.

На нее не было наложено проклятие, обязывающее ее постоянно бодрствовать, но сон на глазах у всех противоречил кодексу поведения гарпий. И тому была веская причина! Погрузившись в забытье, она становилась беззащитной перед нападением. Или похищением. Сестры Гвен не особенно придерживались правил, но эту заповедь они соблюдали неукоснительно. И она не нарушит ее. Больше не нарушит. Она и без того уже навлекла на них позор.

Однако без еды и без сна ее здоровье быстро ухудшится. Вскоре гарпия возьмет верх, заставляя ее сделать хоть что-то для своего спасения.

Гарпия. Они были неразделимы, но Гвен считала себя и свою половину двумя различными сущностями. Гарпии нравилось убивать, а ей — нет. Гарпия предпочитала темноту, а Гвен — свет. Гарпия наслаждалась хаосом, а ей больше по душе был покой. Нельзя ее выпускать.

Гвен обвела глазами самолет в поисках вожделенных пирожных. Ее взгляд остановился на Амане. Он был самым сумрачным из воинов и за все время, что Гвен находилась среди них, не произнес ни слова. Он сидел в самом дальнем от нее кресле, сгорбившись, прижав руки к вискам и издавая стоны, словно его пожирала невыносимая боль. Рядом с ним сидел Парис, мужчина с яркими голубыми глазами и бледной кожей — воплощение соблазна, подумала Гвен. Он задумчиво смотрел в иллюминатор.

Напротив расположился Аэрон, с ног до головы покрытый татуировками. Он тоже почти все время молчал. Эти трое явно хлебнули лиха. «А я-то думала, это мне пришлось нелегко. Что же с ними случилось? И знают ли они, где пирожные?»

— Гвендолин?

Она вздрогнула, голос Страйдера отвлек ее от размышлений.

— Да?

— Ты все еще здесь?

— О, прости.

Он о чем-то спрашивал?

Самолет снова тряхнуло на воздушной кочке.

Прядь светлых волос упала Страйдеру на лоб, и он нетерпеливо откинул ее назад. В воздухе снова запахло корицей. У Гвен заурчало в животе.

— Знаю, есть ты не будешь, — сказал он, — но, может быть, тебя мучает жажда? Хочешь что-нибудь выпить?

Да. Пожалуйста, да.

— Нет, спасибо, — ответила она, сглотнув слюну.

— Возьми хотя бы бутылку воды. Она закрыта, так что можешь не беспокоиться, мы ничего туда не подмешали.

Он достал из подставки для чашек поблескивающую, холодную как лед бутылку и поводил ею перед лицом Гвен. И все это время бутылка была там?

Мысленно она готова была разрыдаться. Бутылка так и манила ее…

— Может быть, потом, — хрипло проговорила она.

Страйдер пожал плечами, словно ему было все равно, но в его глазах она заметила разочарование.

— Тебе же хуже.

Должно же быть что-то поблизости, что она могла бы незаметно стянуть. Гвен снова осмотрела салон самолета. Ее взгляд упал на полупустую бутылку с вишневым напитком рядом с Сабином. Она облизала пересохшие губы. Нет, хуже будет Сабину. Как только Страйдер уйдет, она попробует стащить бутылку — и плевать на последствия.

Может быть. Нет, она сделает это. А пока Страйдер здесь, может быть, удастся получить ответы на интересующие ее вопросы. К тому же ей нужно время, чтобы набраться храбрости.

— Почему мы воспользовались самолетом? — спросила она. — Я же видела, как тот, кого называли Люсьеном, исчез вместе с другими женщинами. Мы могли бы добраться до Будапешта за несколько секунд.

— Не все из нас хорошо переносят подобные путешествия.

Его взгляд остановился на Сабине.

— Так некоторые из вас слабаки?

Слова сорвались у Гвен с языка прежде, чем она успела хорошенько подумать. Подобную дерзость она могла бы сказать своим сестрам, единственным людям в мире, с которыми могла быть самой собой, не страшась взаимных обвинений. Бьянка, Талия и Кайя понимали ее, любили и сделали бы все, чтобы защитить.

Однако Страйдер не обиделся, напротив, слова Гвен позабавили его. Он разразился смехом.

— Ну, что-то вроде того, хотя Сабин, Рейес и Парис предпочитают думать, будто подхватывают вирус всякий раз, когда куда-то переносятся.

Близнецы Бьянка и Кайя вели себя точно так же. Они скорее поверят в то, что их поразила болезнь, чем признают свою ограниченность хоть в чем-то. Талия, холодная как лед и крепкая как сталь, просто ни на что не реагировала.

Веселье Страйдера постепенно утихло, он внимательно оглядел Гвен с ног до головы.

— А знаешь, ты совсем не такая, как я представлял.

Держи себя в руках. Не шевелись.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… а ты не обидишься?

…И не превратишься ли случайно в чудовище? Это он имел в виду? Кажется, он боялся ее темной половины так же сильно, как и она сама.