Реквием по солнцу - Элизабет Хэйдон Страница 15

Несмотря на то что она находилась на другом конце света, она замерла. Отвращение или, может быть, страх прогнал с ее лица улыбку и стер все краски. Оглянувшись через плечо, она прижала руку к груди, словно хотела защититься от ледяного ветра или несущегося на нее волка с раскрытой пастью.

Его прикосновение заставило ее отшатнуться.

Снова.

«Шлюха, — мысленно прошипел он. — Мерзкая, жалкая шлюха».

Он больше не мог контролировать свою ярость, и тело Фарона трепетало и дергалось, не в силах устоять против его гнева. Тогда резким движением уродливой руки он ударил по воде, и диск отлетел в один из темных углов подземелья.

Он тяжело дышал, пытаясь прийти в себя.

Когда к нему вернулся рассудок, он закрыл свои небесно-голубые глаза и сосредоточился на метафизических нитях, которые привязывали его к телу Фарона, постепенно, осторожно возвращая их на место.

Как только демоническая сущность вернулась в тело сенешаля, высохшая мумия ожила, злобный свет снова наполнил ее пустые до этого момента глазницы. Тело же Фарона погрузилось в воду и свернулось под собственным весом.

Сенешаль вытащил пальцы из черепа своего ребенка и смыл кровь, капавшую из отверстий. Он нежно прижал безмолвно плачущего Фарона к себе и начал гладить его ио жалкому подобию волос, складкам на шее, целовать в голову.

— Извини, Фарон, — едва слышно прошептал он. — Прости меня.

Когда несчастное существо успокоилось, сенешаль взял его лицо в свои руки и повернул так, чтобы заглянуть ему в глаза, которые снова окутала туманная дымка.

— У меня для тебя отличные новости, Фарон, — сказал он и погладил его по щеке. — Я отправляюсь в дальнее путешествие за море… — Он прижал палец к губам существа, задрожавшего от страха. — И я возьму тебя с собой.

Темную лестницу, которая вела в башню барона Аргота, построили, если не считать нескольких последних ступеней, из гладко отполированного серого мрамора с черными и белыми прожилками. Ступени, как и сама лестница, были узкими, и потому шаги на ней звучали как мягкие, пугающие щелчки, в отличие от гулкого грохота, раздававшегося в коридорах Дворца Нравственности.

Последние ступени на самом верху лестницы были сделаны из кровавого коралла, окаменевшего морского растения, — говорят, в море оно было живым существом, — которое превратилось в ядовитый риф длиной в тысячи миль и находилось около Огненной границы, за много океанских лиг от Аргота. Его было невозможно отличить от мрамора, и он служил непреодолимым барьером для всякого, кто боится огня и смертоносного яда.

Сенешаль остановился на последней ступеньке перед черной дверью, отделанной стальными полосами, осторожно постучал, а затем медленно толкнул тяжелую створку.

Вокруг него заклубился мерзкий вонючий воздух и мрак.

Он быстро вошел внутрь и закрыл за собой дверь.

— Добрый вечер, милорд, — тихо проговорил он. Сначала он услышал лишь легкий шорох разбегающихся мышей да хлопанье крыльев летучих мышей под потолком.

Затем у него в сознании прозвучал голос, обжегший его, точно черный огонь:

«Добрый вечер».

Сенешаль откашлялся и окинул взглядом комнату, погруженную в непроницаемый мрак.

— В Арготе все в порядке. В суде сегодня прошел еще один чудесный день.

«Очень хорошо». Сенешаль снова откашлялся.

— Я уезжаю в долгое путешествие. Милорду нужно что-нибудь, пока я еще здесь?

Его окутало темное молчание. Когда голос раздался снова, в нем прозвучала угроза, яростным огнем опалившая мозг сенешаля:

«Для начала я требую объяснений».

— Сегодня я получил известие о человеке, который является моим должником, — глубоко вздохнув, сказал он. — До Великого Катаклизма мне была дана клятва. Человек, ее давший, остался жив. Я хочу получить то, что мне причитается.

Последние слова сенешаль произнес на выдохе.

«Почему? — сердито поинтересовался обжигающий голос. — Пошли слугу».

Сенешалю хватило ума не произнести вслух сердитое возражение, которое чуть не сорвалось с его губ. Он знал, что злить барона не слишком разумно.

— Это невозможно, милорд, — проговорил он спокойным, уважительным тоном. — Я должен лично потребовать долг. Могу вас заверить, что приз, с которым я вернусь, будет стоить моего отсутствия.

«Возможно, с твоей точки зрения. Но не с моей. — Гнев в голосе барона едва не спалил мозг сенешаля. — Если ты уедешь, кто будет наказывать рабов? Кто станет поддерживать порядок, который зиждется на страхе? Кто возглавит суд? Кто будет следить за казнями и исполнением закона? »

Глаза сенешаля обвели алые ободки, он изо всех сил старался держать себя в руках и не давать волю ярости.

— У нас все прекрасно налажено, милорд. Все, о чем вы говорите, будет идти своим чередом. — Неожиданно он встал на одно колено и опустил голову. Когда он снова заговорил, в его голосе прозвучало такое возбуждение, что оно наполнило своим напряжением темную комнату. — Но чтобы доставить удовольствие милорду, прежде чем уехать, я выполню его волю. Я организую массовые сожжения преступников, мои костры зальют небеса огненным сиянием, которое не погаснет много дней. Я сделаю все, что пожелает милорд. Но мне необходимо уехать до наступления утреннего прилива. Я должен напомнить о заключенном со мной договоре. — Он поднял голову и посмотрел в глаза темноте. — О клятве, которая мне дана.

В комнате повисла звенящая тишина. Сенешаль ждал.

Наконец, когда, казалось, прошла целая вечность, прозвучал ответ, но в голосе слышалось почти осязаемое разочарование.

«Хорошо. Но постарайся вернуться сразу же, как только ты получишь своп долг».

Сенешаль быстро поднялся и низко поклонился.

— Непременно, милорд. Благодарю вас.

Темный голос вновь раздался в голове сенешаля, на сей раз совсем тихо, словно его поглотил мрак:

«Можешь идти».

Сенешаль еще раз поклонился и начал пятиться в темноте, пока не наткнулся на дверь. Он нащупал ручку и быстро вышел, не забыв аккуратно закрыть дверь за собой.

Дверь в совершенно пустую комнату.