Разоблаченный любовник - Дж. Р. Уорд Страница 15

Хлопнувшая слева дверь заставила ее поднять голову, и она увидела, как Хэйверс направлялся вниз по залу, погрузившись в медицинскую карту. Странно… на его обуви были желтые бахилы, те, что он всегда одевал вместе с защитным костюмом.

— Ты снова был в лаборатории, брат мой? — окликнула его Марисса.

Он оторвал глаза от карты, надвинув очки в роговой оправе повыше на нос. Его веселая красная бабочка была завязана неряшливо.

— Что ты сказала?

Она кивком указала на обувь.

— В лаборатории.

— А… да… был. — Нагнувшись, он стянул свои бахилы, сминая желтый пластик в руке. — Можешь сделать одолжение и вернуться домой? Я просил Главу Совета Принцепсов и еще семерых членов поужинать у нас в следующий понедельник. Меню должно быть безупречным, я поговорю с Кэролайн сам, но сейчас очень занят в операционной.

— Конечно. — Марисса нахмурилась, осознав, что брат стоит как статуя. — Все в порядке?

— Да. Спасибо. Иди… сейчас. Сделай… да, пожалуйста. Уходи.

Она хотела поинтересоваться, но не желала отвлекать его от операции девочки, так что, поцеловав его в щеку и поправив бабочку, она пошла прочь. Когда она подошла к двустворчатой двери, ведущей в приемную клиники, что-то заставил ее обернуться.

Хэйверс положил то, что носил на ногах, в биологически безопасный мешок, на лице нарисовались жесткие линии. Глубоко вздохнув, он собрался с духом и толкнул дверь в хирургическое отделение.

А, вот в чем дело. Он переживал из-за оперирования девочки. И кто мог его винить?

Марисса повернулась к выходу… и услышала стук сапог.

Она застыла. Только один мужчина приближается с таким грохотом.

Повернувшись кругом, она увидела Вишеса, шагающего по коридору с низко опущенной головой, за ним следовали Фьюри и Рейдж, с похожей молчаливой угрозой на лицах. Вся троица была вооружена и пропитана усталостью, на штанах и куртке Вишеса застыла кровь. Но что они делали в лаборатории Хэйверса? Ведь позади была лишь лаборатория, правда же?

Братья не заметили ее, пока буквально не сбили с ног. Группе пришлось остановиться, их взгляды направлены куда угодно, кроме нее, несомненно, из-за того, что она потеряла расположение Рофа.

О Дева-Летописица, вблизи они выглядели поистине ужасно.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросила она.

— Все в порядке — твердо произнес Вишес. — Извини.

Сон… Бутч лежит на снегу…

— Кто-то ранен? Это… Бутч?

Вишес просто сдвинул ее с пути и прошел мимо, толчком распахивая дверь в приемную. Остальные Воины натянуто улыбнулись, а затем вышли.

Держась на расстоянии, она наблюдала, как они прошли к посту медицинского персонала, чтобы получить доступ к лифту. Пока они ждали открытия дверей, Рейдж протянул руку и положил ее на плечо Вишеса, и показалось, что Вишес дрожал.

Когда двери лифта закрылись, Марисса направилась к крылу клиники, из которого первоначально прибыли эти трое. Двигаясь быстро, она зашла в блестяще освещенную лабораторию и заглянула в шесть комнат. Они все были пусты.

Зачем Братья здесь были? Может, поговорить с Хэйверсом?

Слушаясь интуиции, она прошла к рецепции, подключилась к компьютеру и просмотрела все поступления больных. Ни Братьев, ни Бутча в них не числилось. Но это еще ничего не значило.

Воины не регистрировались в базе, и, скорее всего, Бутч тоже не числился, словно он входил в Братство. Затем она просмотрела, как много кроватей из тридцати пяти имеющихся было занято.

Она выяснила количество и пробежалась по всем, проверяя каждую комнату. Все сходилось. Не было ничего необычного. Бутч не был зарегистрирован, если конечно не находился в одной из других комнат главного дома. Иногда VIP-пациенты оставались там.

Марисса подхватила свои юбки и помчалась к запасной лестнице.

Бутч свернулся словно младенец, хоть и не замерз, отталкиваясь от предположения, что если он подтянет колени достаточно высоко, то боль в животе хоть немного уменьшится.

Ага, точно. Этот план не впечатлил раскаленную кочергу в животе.

Он с трудом разлепил опухшие веки. Поморгав и сделав глубокий вдох, он пришел к следующим выводам: он жив. Он в больнице. И, черт возьми, нет никаких сомнений в том, что он подключен к системе жизнеобеспечения.

Когда он осторожно перевернулся, то пришел еще к одному выводу. Его тело, несомненно, использовалась как боксерская груша. Да… и ощущение в желудке было такое, будто он съел протухший ростбиф.

Что за хрень с ним случилась?

В голове мелькали лишь смутные серии воспоминаний: Вишес нашел его в лесу. Его кричащая интуиция, что Брат должен оставить его умирать. Какие-то манипуляции с ножом и… что-то с рукой Ви, какое-то сияние, вытащившее мерзкий кусок.

Бутч откинулся назад, воспоминания нахлынули на него. В его животе было что-то злое. Чистая, незамутненная злоба, распространяющийся мерзкий ужас.

Трясущимися руками он схватил больничную рубашку и дернул ее вверх.

— Оо… Господи…

На коже его живота был шрам, как от ожога, которого уже не было. В отчаянии он начал пытать свой мозг, пытаясь вспомнить, как он оказался там, и как это было, но так ничего и не вспомнил. Полный ноль.

Так как раньше он был детективом, то исследовал сцену, которой в данном случае являлось его тело. Подняв одну из рук, он увидел, что ногти выглядели ужасно, как будто небольшие гвозди были забиты под некоторыми из них. Глубоко вдохнув, Бутч понял, что ребра сломаны. И, дойдя до воспаленных глаз, он предположил, что его лицо познакомилось с большим количеством костяшек пальцев.

Его пытали. Недавно.

Вновь обратившись к памяти, он продирался сквозь воспоминания, пытаясь вернуться туда, где был в последний раз. ЗироСам. В ЗироСам с… о, Боже, с той женщиной. В ванной. Занимался жестким безрассудным сексом. Потом он вышел из клуба и… лессеры. Стычка с лессерами. Его подстрелили и…

Его воспоминания подошли к концу. Он что-то пропустил, но что?

Он выдал Братство? Предал их? Разоблачил самых близких и родных?

И какого хрена сделали с его животом? Он чувствовал, что по венам растекалась грязь, из-за того, что гнило в животе.

Он начал думать, и дышал через рот какое-то время. И обнаружил, что не было никакого мира, где бы он был счастлив.

И потому ли, что его мозги не хотели переставать работать, или просто решили похвастаться, они вытаскивали случайные воспоминания из далекого прошлого. Дни рождения с отцом, взирающим на него, и матерью, напряженной и курящей, как паровоз. Рождественские праздники, когда его братья и сестры получали подарки, а он нет.

Горячие июльские ночи, которые невозможно остудить никаким вентилятором, жара, склоняющая отца к холодному пиву. Пиво «Пабст Блю Риббон», приводящее отца к утренним поколачиваниям Бутча.