Слой Ноль - Евгений Прошкин Страница 15

Константин затормозил у светофора, и по переходу хлынули люди. Худенькая старушка с двумя собачками на длинных поводках дошла до середины мостовой и, обернувшись назад, застыла. Ее толкали со всех сторон, собаки тявкали и носились вокруг, но она почему-то не двигалась.

Загорелся «зеленый»; Константин аккуратно объехал старуху и, ничего не сказав, направил машину дальше. Слева на улице кто-то истошно заорал – так, что вопль проник сквозь звукоизоляцию «Форда» и вцепился прямо в душу.

Виктор посмотрел в зеркало – кричал рыжий подросток лет двенадцати. Кричал без всякой видимой причины. Его можно было принять за больного – многие, вероятно, так и сделают. Потом они придут домой и будут подниматься пешком, потому что лифты уже не работают. И они не смогут умыться. А потом они не узнают своих квартир, не узнают своих жен и детей – и это будет гораздо страшнее. Хотя некоторые, наверное, не успеют. Ракетный удар застанет их еще на улице – спокойных, изнывающих от жары…

– Взбодрись, – бросил Константин.

Мухин повернулся и увидел фляжку с коньяком – уже почти пустую. Он скорчился, но допил и положил бутылку под сиденье.

– Как попробовать? – спросил он.

– О чем ты?

– Ты сказал: «надо попробовать». Что пробовать, и как? – произнес он с ударением.

– Спасти… – молвил Константин. – Всех этих придурков и хотя бы один слой. Ну, и себя заодно. Чтоб было, где жить, вот и все.

– Желательно хорошо, – добавил Виктор.

– Что?..

– Жить, говорю, лучше хорошо, чем плохо.

– А… Да… – рассеянно ответил он.

– Так как же? – повторил Мухин. – Как спасти-то? Разве можно это остановить?

– Можно создать систему власти, при которой судьба мира будет зависеть не от большинства психов, а от небольшой группы…

– Диктатура?

– …от тех, кто не станет отдавать преступных приказов, – терпеливо сказал Константин. – От тех, кто не будет искать крайнего, кто сумеет организовать безумствующий сброд в подобие общества и начнет работать – сразу, как только пройдет волна. А она пройдет везде, это вопрос времени.

– Мародеров – к стенке… Так?

– Не-ет, пусть лучше грабят!.. К теме гуманизма вернемся, когда ты своими глазами увидишь, как банда отморозков врывается к тебе домой. А ты увидишь. Это повсюду, где мы с Америкой не закидали друг друга бомбами. Сначала мародеры берут деньги и золото. Через два дня это уже ничего не стоит, и они приходят за жратвой. А к февралю в твоей квартире не остается ни стула, ни носка, ни книжки. Это все сгорает в буржуйках и бочках. И не дай тебе бог иметь красивую жену…

Константин привез Мухина на Воробьевы горы, прямо на смотровую площадку. Замысел был вполне ясен: центр Москвы, единственное, на что стоит смотреть, открывался отсюда весь. Справа скрипел и пошатывался на ветру заброшенный трамплин, за ним над рекой пугал ржавчиной давно списанный метромост, но впереди, за громадной миской стадиона, разворачивалась панорама поистине фантастическая.

Шпили сталинских высоток, повернутая шеренга Арбата, кое-где – прогалы площадей и дома, дома, дома… Обычные, но разные. Дома с людьми. Дома без электричества и воды. Предназначенные под снос – сразу все, без разбора, без права обжалования. Луковицы куполов рассыпали блики, и Виктору чудилось, что они посылают солнечные зайчики именно ему – как напоминание о неведомой вине.

Опираясь на Константина, Мухин доплелся до парапета и встал за лотком с сувенирами. Он глубоко вдохнул – разбитые десны захолодило, из подсохшей губы снова потекла кровь, но отвлекаться на это не хотелось. Скоро все пройдет…

– Лейтенант! – окликнул их какой-то мужчина в штатском и, приблизившись, сверкнул удостоверением. – Зачем ты это мясо сюда приволок? – спросил он, трогая Виктора за рубашку. – Тут иностранцы, а ты с этим… Да еще со стволом! Чешите отсюда, оба.

Он не успел договорить, как у площадки затормозил лобастый, ярко раскрашенный автобус. Передняя дверь сложилась, и из сумрачного салона поперли полуголые люди.

– Что тебе не понятно, лейтенант? – проскрежетал мужчина.

Загорелые туристы с приросшими «чи-из» окружили столы и принялись рассматривать ложки-матрешки. Некоторые, проигнорировав сувениры, заклацали фотоаппаратами. Говорили, вроде, по-английски, но слов Мухин почти не разбирал. Такому английскому его в школе не учили.

Какая-то сердобольная дама лет тридцати-пятидесяти сунула ему в ладонь мятую бумажку.

– Мерси… – брякнул Виктор.

– Never mind. Be happy! – ответила она, не переставая улыбаться.

Дама сделала три шага к автобусу, но вдруг застыла и, беспокойно ощупав свое тело, сказала:

– Чё за херня?!

Мухин медленно скатал доллар в шарик и щелчком, как окурок, запустил его через парапет.

– С прибытием, гражданочка, – кивнул Константин.

Будто по сигналу, иностранцы умолкли и, недоуменно озираясь, раскрыли рты. От «чиза» не осталось и следа. Люди с подозрением приглядывались к себе и другим, к автобусу, зданию МГУ и ко всей Москве – пока еще нетронутой. Какая-то девочка вскарабкалась на мраморную тумбу и, присев от натуги, завизжала. Синхронно с ней заголосили несколько женщин и милый веснушчатый старик.

Мужик в штатском испуганно полез за сотовым.

– Кажись, наши боеголовки уже долетели, – сказал Константин.

– А с этими что делать, с ковбоями? – спросил Мухин. – Вы и в Америке свою власть установите? Им-то кто помешает ракеты запустить?

– Наверно, президент США, кто еще…

Виктор расхохотался. Константин засмеялся вместе с ним и, сняв с плеча автомат, зашвырнул его в кусты. Продавец, долговязый юноша в бейсболке, шарахнулся в сторону и опрокинул лоток. Матрешки раскатились по асфальту.

Мухин продолжал заливаться – губы треснули еще сильней, в груди отчетливо закололо, но остановиться он не мог. Он не перестал хохотать даже тогда, когда увидел в белесом небе рой черных точек. Константин показал на них пальцем и для чего-то объяснил продавцу, что это такое. Тому было не до точек – он собирал товар.

А Виктор все смеялся и повторял:

– Наши-то раньше долетели!..