Бункер. Иллюзия - Хью Хауи Страница 15

В полутемной детской невозможно было разглядеть, шевелится ли в какой-нибудь кроватке новорожденный. Разумеется, Джанс сообщали обо всех успешных родах. Как мэр, она подписывала поздравительные письма и свидетельства о рождении для каждого малыша, но их имена уносились из памяти в потоке дней. Она редко могла вспомнить, на каком этаже живут чьи-то родители и первый это у них ребенок или второй. Джанс с грустью признала, что свидетельства о рождении стали для нее всего лишь дополнительной бумажной работой, очередной механически выполняемой обязанностью.

Среди кроваток перемещался силуэт взрослого. Свет из комнаты ожидания поблескивал на зажиме его планшета с заметками и на металлической авторучке. Человек этот был высок и, судя по походке и телосложению, уже в возрасте. Он не торопясь склонился над кроватками и что-то разглядывал, после чего два металлических пятнышка соединялись над бумагой — он делал записи. Закончив работу, мужчина пересек комнату и вышел через широкую дверь к Марнсу и Джанс в комнату ожидания.

Джанс отметила, что Питер Николс смотрится импозантно. Высокий и худощавый, но не как Марнс, у которого при ходьбе ноги сгибались и разгибались с какой-то неловкостью. Питер имел худобу человека, привыкшего к физическим нагрузкам, вроде нескольких знакомых Джанс носильщиков, шагавших по лестнице через две ступеньки и смотревшихся так, словно для них подобная скорость была нормальной от рождения. Высокий рост придавал Николсу уверенности. Джанс почувствовала это, когда взяла его протянутую руку и ощутила пожатие.

— Вы пришли, — просто сказал доктор Николс. Это была холодная констатация факта, лишь с легким намеком на удивление. Он пожал руку Марнса, но его взгляд снова обратился Джанс. — Я объяснил вашему секретарю, что мало чем смогу помочь. Я не видел Джульетту с тех пор, как она стала «тенью» двадцать лет назад.

— Вообще-то именно об этом я и хотела поговорить. — Джанс взглянула на мягкие скамьи и легко представила на них взволнованных дедушек, бабушек, дядюшек и тетушек, с нетерпением ожидающих, пока родителям вручают новорожденных. — Мы можем присесть?

Николс кивнул и пригласил их к скамье.

— Я очень серьезно отношусь к каждому назначению на должность, — пояснила Джанс, присаживаясь рядом с доктором. — Я уже в таком возрасте, что большинство судей и представителей закона, которых я назначу, наверняка меня переживет, поэтому я выбираю тщательно.

— Но такое бывает не всегда, верно? — Николс склонил голову набок. Его худощавое и тщательно выбритое лицо осталось бесстрастным. — В смысле когда переживают вас.

Джанс сглотнула. Сидящий рядом Марнс шевельнулся.

— Семью надо ценить, — сменила тему Джанс, поняв, что услышала еще одну констатацию факта, без намерения причинить боль. — А Джульетта пробыла «тенью» весьма долго и выбрала очень ответственную работу.

Николс кивнул.

— Почему вы с Джульеттой никогда не навещали друг друга? То есть — ни разу за двадцать лет. Она же ваш единственный ребенок.

Николс слегка повернул голову, его взгляд переместился на стену. Джанс на мгновение отвлек силуэт за стеклом — медсестра, совершающая обход. За другими двойными дверями располагались, как она решила, родильные палаты, где, возможно, прямо сейчас какая-нибудь приходящая в себя после родов молодая мать ждала, когда ей вручат ее самое драгоценное сокровище.

— У меня был еще и сын, — сообщил Николс.

Джанс потянулась было к сумке, чтобы достать папку с информацией о Джульетте, но вспомнила, что сумки сейчас у нее нет. Брат. Эту деталь она упустила.

— Вы не могли об этом знать, — пояснил Николс, увидев удивление на лице мэра. — Он не выжил. Говоря технически, он даже не родился. А лотерея продолжилась без нас.

— Мне очень жаль…

Она с трудом подавила желание взять Марнса за руку. Десятилетия прошли с тех пор, как их руки намеренно соприкасались, но внезапная печаль, наполнившая комнату, заставила забыть об этой многолетней пустоте.

— Мы хотели назвать его Николас, в честь моего деда. Он родился преждевременно. Один фунт и восемь унций. [1]

Точность, с которой он вспомнил детали, в каком-то смысле показалась более печальной, чем если бы он дал волю эмоциям.

— Его интубировали, поместили в инкубатор, но возникли… осложнения. — Николс уставился на свои руки. — Джульетте тогда исполнилось тринадцать лет. Она испытывала такой же восторг, как и мы. Сами можете представить — у нее вот-вот должен был появиться младший братишка. Ей оставался всего год до начала ученичества у матери, акушерки. — Николс поднял взгляд. — Заметьте, не здесь, в этом роддоме, а на средних этажах, где мы вместе работали. Я тогда был еще интерном.

— И Джульетта?.. — Джанс пока не могла понять, в чем тут связь.

— В инкубаторе возникла неисправность. Когда Николас… — Доктор отвернулся и потянулся рукой к глазам, но справился с эмоциями. — Извините. Я все еще называю его по имени.

— Все в порядке.

Джанс держала Марнса за руку. Она сама не понимала, когда и как это произошло. Похоже, доктор не заметил. Или же, скорее, ему было все равно.

— Бедная Джульетта. — Он покачал головой. — Она обезумела от горя. Сперва она во всем обвинила Роду — опытную акушерку, которая буквально сотворила чудо, подарив нашему мальчику хотя бы слабый шанс. Я все объяснил Джульетте. Правда, думаю, она и так это понимала. Ей просто нужно было кого-то ненавидеть. — Он кивнул Джанс. — Девочки в таком возрасте… сами знаете.

— Можете мне не верить, но я помню. — Джанс вымученно улыбнулась, доктор Николс ответил тем же. Она почувствовала, как Марнс сжал ее руку.

— И лишь когда ее мать умерла, она стала винить во всем отказавший инкубатор. Точнее, не сам инкубатор, а то состояние, в котором он находился. Там все было старое и держалось на честном слове.

— Ваша жена умерла от послеродовых осложнений? — Джанс решила, что это еще одна деталь в деле Джульетты, которую она, наверное, пропустила.

— Моя жена покончила с собой неделю спустя.

Опять все та же отстраненность профессионального врача. Джанс не могла понять: то ли причиной стал защитный механизм, включившийся после всего происшедшего, то ли это была врожденная черта характера.

— Кажется, я припоминаю ту историю, — произнес Марнс. Это были его первые слова за все время посещения.

— Я сам выписывал свидетельство о смерти. Поэтому мог указать любую причину, какую хотел…

— И вы признаётесь в подобном? — Марнс попытался встать. Джанс не могла предположить, для чего именно, и потому сжала ему руку, чтобы он оставался на месте.

— Неофициально? Конечно. Признаюсь. Так или иначе, ложь оказалась бесполезной. Джульетта была умна даже в том возрасте. Она все узнала. И это подтолкнуло ее…