Небо в огне. Штурмовик из будущего - Дмитрий Политов Страница 15

Механик обнаружился мирно спящим в кабине. Сержант бесцеремонно растолкал его и передал приказание капитана.

— Лады, — сказал механик, зевая. — Сейчас все подготовим. Ты покури пока в сторонке.

— Не курю, — сухо ответил экспат. — Я лучше пока внешний осмотр проведу.

— Ну валяй, — равнодушно согласился механик. — Только под ногами не путайся.

Пока наземный экипаж возился с самолетом, Дивин обошел машину. Проверил, сняты ли струбцинки на элеронах, подкачаны ли колеса. В голове занозой засела мысль: почему его отправляют в небо без проверки? В чем подвох? Или… это и есть некая проверка?

В это время его окликнул механик, который уже ждал пилота с парашютом в руках. Надев его на себя, Григорий расписался в специальном журнале за прием самолета, ухватился за специальную ручку и подтянулся на крыло. А уже с него влез в кабину. Поставил ноги на педали, пристегнулся поясными и плечевыми ремнями. Воткнул вилку шлемофона в гнездо радиоприемника и барашками зажал ее. Затем произвел осмотр кабины. Как учили: слева направо. Вроде бы все в порядке.

— От винта!

Мотор взревел. Работал он чисто, и экспат мимоходом подумал, что механик-то, оказывается, не только спать умеет — старается содержать машину в надлежащем состоянии.

Порулил осторожно на старт.

— Давай один полет по кругу, — скомандовал там Малахов. — Не забывай оглядываться, нас хоть истребители и прикрывают, но фрицы запросто из облаков вывалиться могут. Так что, лучше шею в кровь сотри, чем они ее из тебя выцедят. Понял? Вперед!

Сержант кивнул в знак согласия. Аккуратно взлетел, набрал высоту. Бдительно поглядывая по сторонам, прошел вокруг аэродрома. Прикинув, что нужно сделать, решил идти на посадку. И вдруг во время разворота что-то громко щелкнуло. Григорий в первый момент не сообразил, что произошло. Подумал, что атакован вражескими истребителями, судорожно заозирался, но никого чужого, кроме пары «ЛаГГов», барражирующих над ним, не увидел.

Кинул взгляд на приборную доску. Е-мое, давление масла падает прямо на глазах! Значит, сейчас начнет расти температура, потом вообще все будет очень и очень хреново. Так, нужно срочно садиться, а то скоро на моторе можно будет яичницу жарить. Дивин развернул штурмовик, начал снижаться, выпустил шасси, и в этот момент самолет словно провалился. Экспат потянул ручку, пытаясь выровнять машину, но мотор вдруг остановился окончательно. Григорий похолодел. Самолет планировал, впереди виднелась какая-то канава, а возможности изменить хоть что-то уже не было. Касание… удар! Штурмовик подбросило вверх, а летчика, наоборот, бросило вперед. Он больно ударился лбом о приборную доску. Глаза мгновенно заволокло багровым. Экспат ужаснулся, решив, что перекидывается в боевую форму, но спустя мгновение сообразил, что это просто кровь заливает лицо. Самолет несло куда-то вперед, а Григорий даже толком не видел куда.

Наконец «Ил» замер. Дивин сидел в кресле, не в силах пошевелиться. В голове отчаянной птицей билась мысль, что нужно срочно выбираться из покрытой масляной пленкой кабины, что в любую секунду может начаться пожар. Но странное равнодушие овладело экспатом. Он просто сидел.

Момент, когда кто-то сорвал фонарь, расстегнул на нем ремни и потащил наружу, сержант упустил. Прохладные руки санитарки осторожно смыли кровь с его глаз, и только тогда, увидев обступивших его летчиков и механиков, Григорий снова стал слышать. Так, словно звук включили поворотом тумблера.

— Жив? Ранен? Что случилось? Да не молчи, сержант?! — Комэск Малахов требовательно дергал его за плечо.

Дивин выдохнул. А потом собрался и коротко доложил. Капитан нахмурился. Оглянулся, выискивая взглядом кого-то в толпе, а потом снова повернулся к экспату и сухо приказал:

— Иди от масла отмойся, а потом дуй на наш КП. А мы пока разберемся, что к чему. Санитар, да перевяжите его!

В просторной землянке, где находился командный пункт второй эскадрильи, в центре стоял стол, две лавки и двухэтажные нары по бокам. Григорий, не раздеваясь, плюхнулся на свободное место и закрыл глаза. В голове еще немного шумело. Напряжение постепенно спадало, а на смену ему приходил откат. Сержанта затрясло. Чувствуя, как стучат зубы, Дивин осторожно повернулся на бок и замер в позе эмбриона. Только сейчас экспат отчетливо понял, что находился всего в одном малюсеньком шажочке от смерти.

— Эй, сержант, ты здесь?

Григорий промолчал. Отвечать не хотелось. Он страстно мечтал в эту секунду лишь об одном — чтобы все оставили его в покое.

— А, вот ты где! — кто-то бесцеремонно потянул его за ногу. Экспат попробовал лягнуться, но безуспешно. Малахов, а это был именно он, ловко увернулся и больно ткнул его кулаком в бедро. — Ты мне подерись еще! Встал живо!

Дивин тяжело вздохнул, но все-таки пересилил себя и поднялся с нар. Комэск стоял напротив него, внимательно разглядывая сержанта.

— Что, боишься под трибуналом оказаться? — Капитан блеснул белозубой улыбкой. — Не бзди, твоей вины нет. Шатун оборвался, на «Илах» это беда известная. А ты молодец — и машину спас и сам в живых остался. Держи пять!

Экспат на мгновение замешкался, а потом крепко пожал командиру руку.

— Вот и правильно. А теперь пойдем, брат, к столу, я тебе сто грамм налью. И не спорь со мной, заслужил! Да и легче тебе станет, поверь.

* * *

Малахов обманул. Точнее, несколько поспешил со своим обещанием насчет боевых вылетов. После того памятного тренировочного полета, когда Григорий едва не разбился, они вместе с Рыжковым потратили еще немало времени на обучение. И если товарищ экспата, очень быстро заработавший прозвище Прорва за неуемную страсть к съестному, корпел над картами, пытаясь сдать зачет на знание местности штурману полка, то Дивин день за днем проводил на полигоне. Он располагался неподалеку, на лужайке. Бойцы БАО притащили туда кое-какую разбитую немецкую технику, замаскировали, и новички летали, пытаясь поразить ее.

В принципе, довольно знакомое упражнение. Правда, в имперском училище не требовалось столь тщательно целиться — ракеты сами успешно захватывали мишень. А на «Иле» стоял прицел ПБП-1б — закрепленное на кронштейне на уровне глаз летчика оптическое устройство. Для пользования им пилот должен был, глядя через небольшой прозрачный экран, искать цель и производить прицеливание. И попутно еще управлять машиной! Мало того, что все это было сложно и неудобно, так еще и обзор из кабины резко ограничивался.

Но лиха беда начало — сержант не роптал, а просто раз за разом отрабатывал приемы воздушного боя.

По утрам, правда, было несколько неудобно перед товарищами. Они-то вылетали на штурмовку окруженных немцев, сражались, а он… впрочем, уже через несколько дней Григория стали тренировать на слетанность в составе пары и, чуть позже, звена. И скидок на то, что он раньше уже летал, награжден, ему никто не делал.

Но все рано или поздно заканчивается. Вот и экспат услышал наконец от командира полка слова: