Часовой Большой Медведицы - Сергей Бузинин Страница 15

Забежав в фойе общежития, Мишка на бегу отвесил поклон вахтерше Анфисе Петровне, поглощенной вязанием, и, не желая состариться в ожидании лифта, стремглав рванул по лестнице. Пробегая этаж за этажом, Мишка основательно выдохся. События последних суток практически не оставили ему времени на отдых. Наконец показалась лестничная площадка девятого этажа. Мишка сделал последнее усилие, добежал до двери своей комнаты и, шумно выдыхая воздух, прижался к двери всем телом, как к родному и близкому существу, всегда готовому поддержать.

«Вот это зарядочка! В школе на тренировках так не носились. Еще неделька таких пробежек и можно смело записывать в Олимпийскую сборную по забегам в высоту!».

Слегка отдышавшись, Мишка трясущимися руками отпер дверь и удивленно замер на пороге.

Чемодан, лежавший возле стенки, смотрел на Мишку сердито и подозрительно, видимо догадываясь, что длительное отсутствие его владельца не обошлось без соперника.

Зато в остальном в комнате произошли необъяснимые перемены к лучшему. На полу лежал потертый, но симпатичный ковер с восточным рисунком. А черно-белый, так и неопробованный им телевизор исчез. На его месте возвышалось чудо японской техники, старенькое, но на вид вполне работоспособное.

«Странные какие-то воры в нашей общаге», — подумал Мишка, собирая по комнате умывальные принадлежности. — «Обычно злодеи, проникнув в чужое жилье, все ценное уносят, а здесь — приносят. Странненько все это, странненько. Надо бы разобраться… Вот только когда?»

По счастливой случайности, душевая оказалась незанятой, и Мишка, быстро сполоснувшись, вернулся в комнату. Часы показывали полвосьмого утра, календарь, ярко отсвечивая, во весь голос вопил, что на дворе пятница и что любимый день всего рабочего люда, вступил в свои права. До начала рабочего дня оставался еще час, и Мишка столкнулся с нелегкой проблемой, решая, что же ему надеть. Форменная одежда изрядно помялась и пропахла потом, запасные брюки, извлеченные из чемодана, от долгого пребывания в узилище напоминали лесенку-стремянку, рубашки, не иначе как в знак солидарности, обзавелись таким же узором. Страдая от отсутствия утюга, как от зубной боли, Мишка натянул на себя джинсы и черную футболку, на груди которой алел портрет Че Гевары. Оглядев себя в зеркале, Мишка обнаружил там не бравого лейтенанта, а, скорее, студента, критически усмехнулся и отправился на первый этаж. Вывеска «Закрыто» на дверях столовой, казалось, прикипела к двери навечно.

— Анфиса Петровна! — голос Мишки был пропитан возмущением. — Наша столовая вообще работает когда-нибудь?

— Так она и сейчас работает, — не отрывая глаз от вязания, ответила вахтерша. — А на табличку ты внимания не обращай. Когда ремонт в столовой делали, так ее гномы прибили, чтобы им не мешали. Теперь отодрать никто не может.

Мишка, обрадованный новостью, повернул к столовой. Призрак голодной смерти, радостно скалившийся за его спиной вплоть до того момента, пока Марина не накормила его омлетом с колбасой, жаренной в манке, издал обиженный рев и скрылся за горизонтом. Однако молодой растущий организм требовал пищи, и Мишка нырнул в дверь столовой. Спустя полчаса, помахивая пакетом, битком набитым сдобными вкусностями, приобретенными в столовой, Мишка вошел в здание следствия. Поднимаясь по лестнице, он благожелательно улыбался каждому встречному. Сытость придала ему сил и наделила хорошим расположением духа. Жизнь явно удалась. На лестничной площадке второго этажа Мишка нос к носу столкнулся с Регинлейв Гримсдоттировной. Гномиха, указательным пальцем пришпилила Мишку к стене, как гвоздем-соткой, и внимательно осмотрела сверху донизу, точно долгожданную улику.

— Стоять прямо и молча. Так-так. Вид — помятый, невыспавшийся. На морде лица — блуждающая самодовольная улыбка, по типу близкая к загадочной… Резюме: самец-соблазнитель, тип — мачо, одна штука. Ночь провел не один и очень бурно, — вынесла свой вердикт Регинлейв Гримсдоттировна. — Это кто же у нас такая шустрая и без инстинкта самосохранения? В глаза смотреть!

Не желая объяснять, что причиной его внешней помятости и недосыпа являются вовсе не страстные объятия роковой красотки, а всего лишь маленький диванчик, выделенный ему для отдыха гостеприимной Мариной, да краткость сна, Мишка скромно пожал плечами и проскользнул к своему кабинету.

Витиша в кабинете то ли еще, то ли уже не было. На краю того стола, где с важностью монумента высился «Ундервуд», сидел, задумчиво и размеренно покачивал ногой, незнакомый Мишке парень лет тридцати на вид. Ростом он был чуть повыше Мишки, но из-за того, что сутулился, насколько выше, сказать было затруднительно. Его коренастая фигура была обтянута стильным костюмом серого цвета, едва не трескавшимся по швам на широких плечах. Парень повернул в сторону Мишки узкое, почти треугольное лицо. Покатый лоб, на который спадал идеально зачесанный пробор пепельно-серых волос, настороженный взгляд темно-коричневых глаз, жесткая щеточка узких усов под длинным носом да белый оскал ровных зубов придавали лицу парня выражение схожее с мордой овчарки, застывшей на боевом посту.

— Чем я могу быть Вам полезен? — лязгнув зубами, отрывисто спросил парень.

— Да я, в общем-то, здесь живу. — слегка растерялся Мишка. — Я Канашенков Михаил. Следователь. Новенький. Меня Шаманский с Витишем сюда на постой определили. А Вы, наверное, Костик?