Орден для поводыря - Андрей Дай Страница 15

Мы с безсоновской сотней обошли крепость с юга по большой дуге и встали точно на дороге, по которой Турмек должен был отступать к циньскому пикету или своим юртам. Мангдай увел свою часть орды на север. Он должен был отсечь врагу возможность сбежать в долины Чулышмана. Могалок остался сторожить запад и северо-запад. Атаковать и тот и другой должны были только в тот момент, когда потрепанное воинство вражины столкнется с нашим заслоном.

Лошадей укрыли в пойме речки Орталык. Это один из притоков Чуи, если я не ошибаюсь, и у воды для животных нашлись и трава, и тень в кустах, чтобы спрятаться от зноя. Мы же с казаками залегли на пригорке.

Подзорная труба была только у меня. Но я же не изверг, понимаю, насколько любопытно взглянуть на то, что происходит у земляных валов недостроенного форта. Поэтому, пока вооружение для глаза осторожно передавали вдоль всего строя, приходилось довольствоваться разглядыванием целого облака пыли, вспышек ружейных выстрелов и гордо реющего на флагштоке имперского триколора.

В отличие от меня Турмек, похоже, считал себя достаточно опытным военачальником, чтобы отрядом в пятьсот всадников рискнуть броситься на штурм крепости с гарнизоном в две с половиной сотни стрелков. Насколько я знаю, для успешного преодоления долговременных укреплений требуется не менее чем троекратный перевес. При адекватном вооружении и артиллерийской поддержке, конечно. У мятежного теленгитского князька было лишь в два раза больше людей и в десять раз меньше ружей. О пушках и о том, насколько разрушительное действие оказывает залп картечью по толпе, он вообще не задумывался. И о дистанции уверенного поражения тоже.

Алтайские сборные боевые луки с костяной рукоятью и тугими березовыми плечами способны забросить стрелу метров на триста. Но убойную силу легкая стрела теряет уже на ста метрах. Рождались туземцы в седле или нет, давали им вместо погремушек отцовский лук или жадничали, только ни одно живое разумное существо на планете не в состоянии прицельно выстрелить со скачущей галопом лошади на расстояние больше ста шагов. Легенды у каждого кочевого народа есть о батырах, убивавших ворога стрелой за горизонтом. Ну так у нас и про меч-кладенец много сказано, а где он? Кто его видел? И почему при Бородино его не использовали? Махнул направо – и нет бравых драгун генерала Мюрата. Налево – валятся гусары Богарне…

Это я все к тому, что перепуганные до мокрых штанов иудеи Томского инвалидного батальона и орущие какую-то чушь на польском барнаульские канониры тем не менее весьма успешно палили в относительно крупные мишени. И серых пятнышек поверженных воинов на земле становилось все больше и больше. Там, где к смертельным укусам царицы полей прибавилась мощь бога войны, так и вообще громоздились целые завалы из тел людей и животных. А вот обмотанных окровавленными тряпками отважных защитников бастионов я что-то не наблюдал.

Однако надо отдать должное отваге погибающих, но упорно лезущих на штурм родственников Турмека. Даже потеряв половину войска, зайсан и не думал об отступлении. Неужто надеялся на подход подкрепления? Чьего? И откуда? Рискнет ли циньский офицер вывести своих солдат из-за стен пикета, чтобы помочь единственному оставшемуся верным Поднебесной империи зайсану?

– Во, ребятушки, гляньте, – воскликнул пристроившийся неподалеку один из трех безсоновских урядников, – как инородцы за тышшу баранов воюют. Вцепилися, аки клещи, и не оторвешь! Шо ж былов бы, коли иму исче десяток лошадок бы добавить? Не иначе на Томск в поход бы собрался!

– Ну-ка, ну-ка, урядник. Поподробнее! – заинтересовался я.

– Так ить, вашство, людишки тутошние чумазые бают, Турмешка-то себе в жены дочь начальника китайской крепостицы взял. Калым заплатил в тышшу баранов. Это по весне еще. Алтайцы шибко злились на него. Мол, вашство, самим жрать нече, а ён овечек маньчжурам за бабу отдал. Гордым ходил всю весну потом. Мол, я тепереча в Кобдо жить стану, тесть слово замолвит и меня полковым начальником сделают.

– Дочка-то хоть любимая? – пробасил Безсонов, подумав, видно, о том же, о чем и я.

– А хто иё знат, Астафий Степаныч. Бают – страшненька. Личико, как у лисички, ножки прямые да маленьки. Туземцы-то больше широколицых, да штоб ноги колесом выбирают… Глаза аще шоб – будто гвоздем нацарапаны, а китайка у их страшненька, значицца…

Казаки, совсем заскучавшие без дела, с энтузиазмом принялись обсуждать знакомую тему, а я всерьез задумался о тесте незадачливого князька. Какого он, интересно, мнения о цивилизованности русских? Если, как и прочие китайцы, считает нас дремучими северными варварами, то может много чего себе нафантазировать и кинуться спасать любимую доченьку. Что в нем перевесит? Опасение устроить дипломатический инцидент, лишиться половины гарнизона и, весьма возможно, звания или страх за здоровье и честь дочери?

Мориц рассказывал, что в заставе на Борохудзире гарнизон был не меньше полутора тысяч человек. С пушкой, которой самое место в музее. У меня тоже не «гиацинты», но все-таки лет на сто пятьдесят помоложе. И именно эта запомнившаяся брату бронзовая каракатица навела меня на мысль озаботиться собственной артиллерией.

Так вот. Сколько маньчжурских солдат здесь? И есть ли у них хоть что-то, сравнимое с моими шестифунтовками? Численность туземных «эскадронов» комендант пикета Кактын Табатты себе прекрасно представляет. И их воинскую силу тоже. А вот с русской армией он наверняка еще не сталкивался. Как много воинов он рискнет вывести в поле? И куда? Я, наверное, взял бы пару сотен лихих кавалеристов да рванул к стоянке Турмека. Хотя бы в расчете на то, что пришельцы с севера не посмеют напасть на циньских солдат. С другой стороны, приз в случае успешного штурма русского форта очень уж лакомый. Не удивлюсь, если за трофейные орудия этого безвестного коменданта с самых задворок огромной страны могут и генералом сделать. Плюс политический аспект. Изгнание соперника со спорной территории, ежели правильно подать это в докладе непосредственному руководству, может и в Пекин вытолкнуть.

И последний вопрос нашей викторины «Поле чудес», едрешкин корень. Нам-то что делать, если китайцы придут на выручку Турмеку?

Не то что я сомневался в возможности разбить двинувшийся к форту маньчжурский отряд. Думаю, при большом желании можно притащить пушки и растарабанить пограничный, как-то невнятно укрепленный пикет. Наверное, я даже смогу оправдать свои действия перед Дюгамелем. Брат же смог, когда хулиганил на Борохудзире. Правда, есть одно «но»! Оно мне надо? Оккупировать монгольский Алтай с его богатейшими залежами серебра? Хорошая идея! Только это полностью перечеркнет мои планы по отделению как бы никчемных южноалтайских земель от АГО. Даже при условии, что я как-то переживу самоуправство, останусь на своем посту и не отправлюсь заведовать исправлением имперских законов на Камчатку. И какова вероятность, что генерал-губернатор, под которым и так кресло качается, не вернет мои завоевания или не обменяет на какую-нибудь условно плодородную долину?

Ну, допустим, все сошло мне с рук. Я объявил о существовании огроменных запасов серебра под хребтом. Царь пожал мне руку и повесил орден во все пузо. Потом сюда приедет Фрезе… Брр… Если и отхватывать кусок, то уж точно не для того, чтобы тут горный начальник резвился.