Истинная из страны оборотней - Эрика Грин Страница 15

Полночи я ворочался в постели, словно неженка: все меня беспокоило и отвлекало. В конце концов сел и смотрел в окно на звезды под тихое уханье лесных сов. Беспокойные мысли свили себе муравейник в моем мозгу, не останавливаясь ни на минуту. Мучило смутное осознание того, что в моей жизни что-то происходит вопреки ее естественному течению.

Это как если реку Ольдрим повернуть в другое русло и преградить ей путь к родным берегам. Первое время река будет искать привычное русло, но потом побьется-побьется безуспешно в крепкую дамбу и забудет о том, что когда-то текла в другом месте. Но я — не река. По крайней мере, у меня еще остались какие-то лагуны памяти о прошлом.

Еще и метка на запястье не дает ни о чем забыть. Как хороша была Гвенда в расцвете своей юности и красоты! В те времена в королевском дворце Лоргрина давали роскошные балы, куда заботливые бароны, графы и герцоги свозили своих подросших дочек на смотрины, а их сыновья присматривали хорошеньких невест. Особенно запомнился бал в честь моего восшествия на престол.

Бог мой, на этих балах глаза просто разбегались от обилия разнообразной красоты со всех четырех ланов. Меня забавляло сравнивать красоток и выставлять им у себя в голове оценки. Хотя, увидев следующую богиню или двух, я тут же стирал с доски мысленный счет и выставлял новый. Утонченные белокурые дочери драконов смело стреляли в меня синими глазками. Розовощекие прелестницы из Сноваргена прельщали кожей, напоминающий белый атлас — так и хотелось потрогать! Рыжие веснушчатые бестии из Лилльсольма призывно сверкали белоснежными улыбками. А крепкие девицы из Феррстада прельщали своими нескромными округлостями.

И тут в зал вошла Она в сопровождении своего отца графа Лейтона. Граф был родом из почтенного драконьего, но обедневшего рода. Когда-то он покинул Дровенсвёрд ради женитьбы на дочери одного из магнатов Сноваргена. Но не только деньги привлекли Лейтона в край оборотней: его жена была невероятно хороша собой. Их дочь Гвенда унаследовала изысканную красоту матери и породистую стать драконов. Меня сразу поразил взгляд ее зеленых русалочьих глаз, словно читающий твою душу, отчего я, пожалуй, сразу потерял бы все свое красноречие и светскую куртуазность. Но робкий нежный румянец на ее фарфоровой коже, то и дело вспыхивавший от любопытных, а порой и нескромных взглядов окружающих, придал мне смелости. В конце концов, я конунг и это мой праздник!

Я пригласил ее на первый же вальс. И весь зал с гостями перестал для нас существовать… В тот же вечер после бала я заметил на своем правом запястье метку истинности в виде алой розы. Я прекрасно помнил, что запястье защипало сразу, как только Гвенда положила мне руку на плечо, а я свою — ей на талию. Но в вихре вальса я даже не подумал взглянуть на источник жжения. Так и не узнал, что почувствовала она. Хотя мне показалось, что она испытывала те же чувства, что и я. Позже, когда мы с ней стали встречаться, я увидел у Гвенды на запястье точно такую же метку истинности, как у меня — алую розу. Тогда я еще не знал, что все это- подлая ложь ради того, чтобы стать женой конунга.

Неизвестный доброжелатель, практикующий бытовую магию, в своем письме сообщил мне, что к нему обращалась некая барышня по имени Гвенда, чтобы он магическими чарами наложил ей на запястье метку истинности именно в виде алой розы. Она хорошо заплатила ему, и он выполнил эту работу. Но когда он случайно увидел на моей руке такую же метку, то пожалел о своем поступке и решил предупредить меня о намерениях корыстной девицы.

Надо ли говорить, какой черной обидой и злостью накрыло меня! Оглушенный этими чувствами, я написал Гвенде письмо, полное ненависти, и сообщил о нашем разрыве. Потом всячески пытался свести метку истинности- и бытовыми способами, и приглашал магов — все было бесполезно. Только Сардониксу удалось сделать ее не такой яркой, чему я был безмерно рад и даже сделал мага придворным.

Еле заметный абрис потускневшей алой розы до сих пор виден, если не скрывать его под одеждой. Покойная жена каждый раз дулась на меня, когда в минуты близости замечала эту слабую уже отметину. Илайда была ревнивой, как тысяча подземных королей, но я не сердился на нее, потому что злилась она не без повода. Какой женщине приятно видеть приметы былой любви своего мужа? Да еще эта метка все не исчезала, только бледнела. Но она до сих пор со мной и не дает забыть о том, что ответом на преданность и страсть может оказаться подлое коварство.