Мето. Остров - Ив Греве Страница 15

— Я был там, когда находился при смерти, там лечат серьезные раны, но мне известно, что это место священное и запретное. И еще, нельзя говорить о том, кто… Тогда как же мне попросить снадобья для моего друга?

— Значит, придется поискать другое решение.

— Я подумаю. Доброй ночи, Страшняк!

— До завтра, Мето!

Жаль, он ничем не помог мне. Придется действовать одному. Я слышал, что дверь, ведущая в Промежуток, не заперта. Парни испытывают такой трепет и ужас, что даже близко не подходят к запретной двери. Но я-то знаю, что за дверью нет ничего волшебного, я уже видел того, кого они называют Шаманом, и до сих пор жив. Не пойти ли мне на боковую пораньше, чтобы выспаться? Финли сказал, что справится теперь сам со своим намордником. Меня догоняет Октавий:

— Мето, я вижу, ты тоже с ног валишься? Хотел тебе сказать, что можешь на меня рассчитывать.

— Знаю, Октавий. Спокойной ночи.

Утром Неохамел сообщает, что мы должны подготовить площадку для игры. Он объясняет нам, что матч назначается каждый раз в новом месте, чтобы солдаты не устроили западню. На матч собираются около двух третей общины. Нам предстоит проверить инвентарь и произвести необходимый ремонт. Конечно, я и не мечтал об участии, но роль прислуги мне не нравится. В такие минуты я начинаю понимать Тита и его желание как можно скорее пройти инициацию. Еще я вспоминаю Оптимуса и других слуг в Доме: они ведь ежедневно работали на нас в течение нескольких лет, а мы никогда о том не задумывались. Им не удалось воспользоваться мятежом и изменить свое положение. Сколько их погибло? А сколько были наказаны и продолжают влачить жалкое существование?

Марк пользуется случаем, чтобы спросить Неохамела, когда нам снова разрешат помыться в душе.

— Как, уже? — усмехается Неохамел. — Я поговорю с Акуцином.

Сначала мы забираем корзины, в которых лежат отдельные детали доспехов для инча. Мы должны проверить ремешки и кое-где их подлатать. Октавий показывает нам, как взяться за дело: мы потрясены тем, как ловко он сумел продеть нить в игольное ушко. Я, оказывается, никогда и не задумывался о том, как шьют и чинят одежду. Устроившись с починкой под деревьями, мы заводим разговор об именах.

— Значит, наш друг Акуцин — это Куница, так? Но его символ — длинная капля. Почему? — спрашивает Клавдий.

— Мне кажется, что это хвост куницы. Хотя я не вполне уверен.

— А Неохамел — Хамелеон, — подхватывает Октавий. — Их символ — хвост в форме буквы S. Наш друг Финли — Филин, и у него на лбу нарисован круглый совиный глаз. А кто у них еще?

— Я слышал имя Бретук, значит, он принадлежит клану Беркутов. Их знак — равнобедренный треугольник, повернутый вправо и разделенный медианой…

— Это же птичий клюв, так и говори, Мето, что ты нас морочишь, — смеется Марк.

Все хохочут. Мне приятно слышать их смех, пусть даже они потешаются надо мной.

Матч назначен на берегу, неподалеку от главного входа в пещеру. Играют две большие команды, по двенадцать человек. Площадка расчерчена в соответствии с числом игроков. Зрители сплошной стеной выстраиваются по краям. На торсах двух космачей, стоящих на противоположных концах площадки, закреплено по корзине кубической формы. Обмундирование Рваных Ушей — это кое-как расставленные (под размер здоровяков) и кое-как залатанные доспехи из Дома. У самых крупных космачей между деталями доспехов зияют большие прорехи. Игроки носят отличительные повязки, Красные будут играть с Черными.

Матч начинается, и вскоре я понимаю, что зрители принимают в нем непосредственное участие. Как только игрок приближается к границам поля, они выставляют ступни, чтобы его коснуться. А когда близится бросок, космача с корзиной зрители сзади подпирают так, что чуть ли не выпихивают на площадку. Впрочем, игроки тотчас отправляют его на место. В отличие от матчей, проводившихся в Доме, правила игры тут не совсем понятны. Космачи бросают мяч сильно, но не слишком метко. То и дело вспыхивают конфликты, но их улаживают без остановки матча. Да и кто бы мог остановить игру? Судьи здесь нет. Но вот Черные требуют остановить игру: нужно унести раненого. Это забойщик, зовут его Гаюдак. Зрители расступаются, чтобы дать ему дорогу. Игра тут же идет дальше, с новым игроком — безбородым. Когда он оказывается неподалеку от меня, я вижу, что это Тит. Они взяли Тита! Конечно, он гордится, что его взяли в игру, но каково ему сейчас? Явно не сладко. Он внедряется в ряды противника. Огромный Кабан его прикрывает. Потом оба на миг застывают. Очевидно, они что-то задумали. Верзила хватает моего друга и со всей силы швыряет под ноги зрителей. Ударившись о землю, Тит перекатывается, затем вскакивает, рыча от боли. Мяч неожиданно летит прямо на него. Он хватает его зубами на подлете к земле и не глядя отправляет в самую корзину. Игроки не прыгают и не кричат от радости — они бросаются на Тита и накрывают его своими телами. В один миг выстраивается потная и вопящая пирамида, которая раскачивается из стороны в сторону. Через несколько минут она рассыпается. Товарищи по команде победно несут Тита на руках. Многие игроки откашливаются и отплевываются: при столь яростной игре в инч они наедаются песка.

Стена зрителей награждает победителей ликующим ревом, затем все они разбредаются кто куда. Игроки устремляются к морю. Они скидывают доспехи и с криками бросаются в холодную воду.

Нам же теперь предстоит собрать и рассортировать обмундирование и инвентарь, замочить в воде доспехи, чтобы смыть с них следы крови и пота. Проходя мимо нас, герои дня не удостаивают нас взглядом — даже Тит, который прямо-таки сияет. Марк отправляется узнать, как себя чувствует Гаюдак; у того сломан нос и небольшое сотрясение мозга, без потери сознания.

— То есть пустяки, — комментирует мой друг.

Мы молчим. Никому не хочется обсуждать матч, от которого у нас остался неприятный осадок.

— Скажи, Мето, а Гаюдак — это какой клан?

— Гадюки. Они бесшумно ползают в высокой траве и между скал, иногда гнездятся в расселинах. Их укусы бывают смертельны. Вспомни уроки биологии! Мы их проходили.

— Да, конечно… Я даже помню, как действовать, чтобы предотвратить распространение яда и не дать ему достичь сердца.

За нами приходит Акуцин: наконец-то нам разрешают снова отправиться на помывку в душ. На сей раз он будет лишь наблюдать за нами и вмешается только в случае серьезных нарушений. Клавдий идет впереди. Он в прошлый раз запомнил дорогу и теперь шагает уверенно. А я не смог бы, наверно. Сегодня нас меньше, чем в прошлый раз. Однако наш провожатый велит нам разбиться на две группы. Кто не моется, должен быть начеку и в случае опасности дать сигнал другим. Пока мы ждем, Марк шепчет мне:

— А ты заметил, что мы находимся над моей «семейной пещерой»? Она в нескольких десятках метров. Когда мы туда пойдем, у нас будет надежное оправдание, если нас застукают.

Мне не хочется ему отвечать. Сейчас мой друг меня раздражает. Я весь в мыслях о предстоящей вечерней вылазке и о том, насколько она рискованна.