Трое в долине - Александра Лисина Страница 15

— Но тогда, наверное, он ощущает и их эмоции? Злость, страх…

— Совершенно верно, — ровно отозвался мрон. — Сейчас Адан чувствует все — их раны, их боль. Особенно смерть. И должен суметь пережить каждую из них, если хочет уцелеть сам.

— Но это невозможно, — вдруг нахмурился Ник. — Ни одному человеку не вынести такую нагрузку!

— У каждого вожака свой предел возможностей. Когда-то я мог водить за собой стаю в сто голов. Отец Адана однажды смог взять на себя на полсотни химер больше. Тогда как Адан… предела его возможностей не знает никто. Просто потому, что сегодня он встал во главе стаи в первый раз.

— Чем ему это грозит? — осведомился Норр, опередив меня буквально на миг.

— Он может потерять контроль, и тогда химеры начнут грызться между собой. Он может упустить из виду какую-нибудь тварь, и та разорвет его на части, пока он будет пытаться понять, чьими глазами сейчас смотрит и какой лапой ему нужно ударить. Вожак должен быть всеми нами одновременно, — тихо добавил мрон. — Каждый миг. Каждую секунду. И у него нет права на ошибку, потому что только пока он силен, стая может действовать слаженно. Но чем больше химер, тем сложнее их удерживать…

— И чем меньше опыта, тем больше шансов, что вожак оплошает, — кивнул призрак, а у меня снова сердце беспокойно екнуло. — Что еще?

— Он с высокой долей вероятности может сойти с ума, — все тем же ровным голосом сообщил аму Нарин, словно не заметив, как я напряглась. — Умереть вместе с одним из своих братьев окончательно. Потерять контроль, почувствовав чужую боль или поддавшись панике. Он может расщепить свою личность и навсегда остаться в осколке чьего-нибудь разума. При этом он способен свести с ума или убить одним словом любого оборотня в стае. Вожак — это абсолютная власть. Оборотни исполнят любой его приказ и уничтожат все, что он захочет, даже на задумавшись, зачем и почему.

— Это… страшно, — пробормотала Ланка.

— Да. Но так мы, вожаки, расплачиваемся за ошибку, которую совершили тысячу лет назад. Два рода уже не выдержали этой гонки и исчезли. Мы — последние. Вернее, Адан — последний. Если его не станет, наш народ обречен.

— Чем мы можем помочь? — после небольшой паузы спросил Ник, ободряюще сжав под столом мою ладонь.

Старый вожак только усмехнулся.

— Даже я без помощи братьев не смогу воспользоваться порталом. А вас и химеры с собой не проведут — наши порталы рассчитаны только на тех, в ком есть наша кровь. Разделиться вы тоже вряд ли захотите, поэтому нам остается только сидеть и ждать, чем все закончится. А после или умирать самим, или же оплакивать погибших.

— Так что же там все-таки произошло? — снова не выдержала Ланка. — Что это за нежить? Откуда взялась? Если вы контролируете территории вокруг барьера, то как они могли прорваться?

— Я покажу, — шепнул Норр, наклонившись вперед и положив руку мне на лоб. — Смотри, Ниэль… и ты, Ник, тоже. Это все, что мне сейчас доступно, но думаю, вам будет достаточно.

Мертвая тишина…

Темнота. Стремительно сменяющие друг друга тесные каменные тоннели. Неровный пол. Низкие потолки. И угловатые кривые стены с торчащими тут и там острыми выступами, словно в подземных коридорах поработала не кирка рудокопа, а чьи-то острые и крепкие когти.

Чьи?

Догадаться нетрудно — повсюду, куда ни кинешь взор, в тоннелях кишмя кишит всевозможная нежить. От мелких, похожих на тараканов тварей до здоровенных криволапых уродцев с чудовищными челюстями вроде тех, от которых мы в замке Нол-Рохх чудом ноги унесли.

Сейчас, глядя на них со стороны, я смогла рассмотреть этих монстров получше. А пообщавшись с сумасшедшим Гнором, поняла, что их еще и собирали по кускам: туловище от одного зверя, лапа от другого, морда и зубы от третьего. Поэтому-то они и выглядели такими жуткими. Неестественными. Мерзкими. В нормальном мире такие чудища попросту не могли и не должны были существовать.

Но откуда они взялись? Наконец, почему их оказалось так много?!

— Слушай, — шепнул возле самого уха знакомый голос. А потом меня, словно пушинку, вынесло из подземелий, выбросило посреди гигантского ущелья, окружившего со всех сторон такой же гигантский горный массив. А над этим самым ущельем я вдруг с замиранием сердца увидела стену… Величественную, гигантскую, белоснежную и покрытую полупрозрачными кристалликами чашу, накрывшую собой, будто колпаком, спрятанную среди скал легендарную долину.

Вот, выходит, какой он? Барьер?

Честно говоря, издалека он показался мне безупречным. Этаким блистающим щитом, под прикрытием которого мирно дремало самое загадочное место нашего мира. Колыбель человечества. Место, где когда-то жила одна из самых могущественных ведьм. И, разумеется, место, откуда к нам пришла самая большая из самых возможных бед.

Так странно. Противоречиво. Такая красота, и вдруг — такая огромная угроза.

Кстати, небо возле нее не пустовало — вдалеке я заметила мелькание множества салатовых аур. Вот, наверное, куда делись грифоны Норна.

Хм. А это что? Там, внизу, под самыми скалами?

«И здесь нежить, — с неожиданной грустью поняла я, разглядев множество серых точек, к которым устремилась стая замеченных мною грифонов. — Значит, и тут война. И тут горе. А ведь как здесь могло быть красиво…»

Порыв невесть откуда взявшегося ветра без малейших усилий подтащил меня к загадочно мерцающей ледяной стене вплотную. Правда, не рядом с местом закипающей схватки, а немного в сторону. Туда, где пока еще было тихо. После чего вежливо подвел к самому барьеру и легонько подтолкнул, словно советуя дотронуться.

И я дотронулась… на свою голову.

Чем именно меня в этот момент накрыло, я даже толком не поняла. И далеко не сразу сообразила, почему вдруг потемнело в глазах, а в груди все сжалось, словно в ожидании удара. А потом я услышала крик… бесконечно долгий, застывший на одной пронзительной ноте, надрывный женский крик, который, как обухом, ударил по голове, заставив зажмуриться и поспешно отстраниться.

Этот крик был воистину страшен. Горький, отчаянный, зовущий. Так, наверное, могла бы кричать смертельно раненая, оказавшаяся на пороге темного царства человеческая душа. А точнее, женщина, на коленях умоляющая, но так и не дождавшаяся помощи. Но в то же время в этом крике слышалась и бессильная ярость. Даже, наверное, бешенство, перерастающее в безумие. Причем бесконечно долгое безумие. Как если бы та женщина… где-то там… в долине… все еще была жива и по-прежнему страдала.

Вот уж когда мне стало по-настоящему страшно.

— Она кричит так вот уже семь тысячелетий, — тяжело уронил Норр, незримо присутствующий за моей спиной. — Преданная. Обманутая. Оставшаяся и без тела, и без души. Не мертвая, но и не живая. И все еще не смирившаяся с поражением.

— Королева? — дрогнувшим голосом спросила я, поневоле вспомнив рассказанную Вестником невеселую историю.