Война жреца. Том III. Финал - Александр Якубович Страница 15

А прямо напротив, в десятке метров, через узкую дорогу — серая девятиэтажка, которая своей широкой спиной заслоняет от взоров хозяев сытой, новой Москвы, еще более непримечательные с виду строения с облупившейся краской и страшненькими фасадами.

Пеший бросок от Бауманской по узким тротуарам, поворот во двор, старенький домофон, шестой этаж и вот, после скупых приветствий на пороге маленькой двушки, я сижу, обутый в специальные гостевые тапочки, в удобном глубоком кресле. Напротив, чуть под углом — точно такое же кресло и небольшой столик, чтобы было удобнее делать записи и пометки, или куда отложить блокнот, на нем же стояла пачка салфеток.

Анна Васильевна всегда давала мне несколько минут перевести дух и чуть освоиться. Это было очень приятно: ты можешь чуть посидеть, расслабиться, собраться с мыслями, вспомнить, о чем велась беседа в прошлый раз. И только после этого в комнату входила психотерапевт и мы начинали прием.

Когда я только позвонил ей, Анна Васильевна не слишком заинтересовалась моим случаем. Травма головы, раньше жалоб не было, да и на носу был Новый год. А каждый знает, что за полторы недели до заветной даты деловая и рабочая жизнь в России замирает: все заняты поиском подарков, покупкой консервированного горошка и игристого вина. Так что мне пришлось попытать счастья еще раз, после Рождества, в десятых числах января, и уже тогда мне удалось поговорить с врачом более обстоятельно и предметно. Я сумел ее заинтересовать, в первую очередь — глубиной и детализацией моей коматозной галлюцинации. Если другие пациенты в ее практике говорили об отдельных образах, то в моем случае был выстроен целый мир, а некоторые события я мог расписать чуть ли не с точностью, до минуты. Хоть сейчас садись и пиши книгу — неплохое должно получиться чтиво. В первые несколько сеансов Анна Васильевна пыталась поймать меня на фантазировании, пыталась запутать или выявить нестыковки, но моя история выглядела слишком стройно и монолитно, во всяком случае, на первый взгляд.

Но все же, мы нашли уязвимые точки. Как любила повторять мой врач — галлюцинации опасны ощущением реальности происходящего. Этому подвержены шизофреники и другие больные, страдающие от искаженного восприятия реальности. Когда человек не способен отличить реальность от вымысла, когда он пребывает в плену иллюзии, которую выстроил его мозг, он находится в опасности. В большинстве случаев это решается медикаментозно, все же, медицина шагнула далеко вперед, но вот мой случай был другим. Но если попытка бороться с миражами для шизофреников опасна и им стоит принимать лекарства, то мне нужно было работать над разрушением монолитности возникшего у меня в мозгу образа и сюжета. Ну и конечно же, не обошлось и без терапии. Как сказала Анна Васильевна — любая бессознательная деятельность мозга, это продукт переработки имеющегося опыта и переживаний. Я увидел аналог яркого и реалистичного сна, и что-то должно было стать его предпосылкой. Именно эти предпосылки мы и искали, а она все методично записывала.

— Антон! Привет! Как ты сегодня? — спросила Анна Васильевна, устроившись в своем кресле.

— Да вроде ничего. Только жарковато сегодня было, — ответил я.

На дворе был уже конец апреля, приближались майские праздники, а вместе с ними — и теплая, летняя погода.

— Так, давай посмотрим, на чем мы остановились. Ага! — доктор перевернула страницу своего блокнота и нашла какую-то пометку. — Мы с тобой прорабатывали три центральных мужских образа, которые у тебя возникли. Орвист, Кай и Итан, так?

Я согласно кивнул.

— Как ты считаешь, что у тебя с ними общего?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Они все мужчины?

Анна Васильевна посмотрела на меня так, что я почувствовал себя провинившимся учеником. У меня была проблема с открытостью.

— А кроме этого?

— Они все похожи на меня?

— А ты считаешь себя похожим на этих персонажей?

— Может быть, — просто ответил я.

Анна Васильевна сделала небольшую пометку в блокноте, а потом продолжила:

— Смотри, как это выглядит со стороны. Ты достаточно детально описал всех троих и я обратила внимание на то, что у всех этих персонажей твоей галлюцинации есть одна общая черта, которая связывает их в одно целое. Орвиста воспитывала мачеха, так? Кая — бросила мать, а Итана воспитали в монастыре.

— Культ, его воспитал культ Единого, — тихо поправил я терапевта.

Еще одна пометка в блокноте, после чего она продолжила:

— Они все были лишены контроля со стороны своих матерей.

Опять тема матери. Все проблемы идут из детства, и некоторые специалисты, на мой взгляд, воспринимают этот постулат слишком буквально. Мы постоянно возвращались к теме моего детства и юности, вплоть до реальных причин, почему я сбежал в Москву от родительской опеки. Мне пришлось признаться в том, что я не любил родную мать так, как обычно любят своих родителей: рядом с ней мне было душно. Всю мою жизнь она подавляла меня, контролировала, знала, как мне лучше. Возможно, это на самом деле было так, но в какой-то момент я нашел в себе силы выйти из-под этой опеки и начал жить самостоятельно. Пусть эта жизнь и привела меня к коме и, в итоге, в это кресло.

— Тебе не кажется, что в этих трех образах ты видел сам себя? Что они — твои проекции? — спросила Анна Васильевна.

— Каким образом? — уточнил я.

— Из того, что я поняла, Орвист в твоей истории — образцовый мужчина. Сильный, здоровый, честный. Популярный у женщин, в итоге — богатый. Тот, кем бы захотел стать любой. Так?

Я согласно кивнул.

— Кай — это твое текущее состояние. Человек, вышедший из-под контроля родной матери, без отца, не готовый в полной мере к взрослой жизни, но принимающий решения и несущий за них ответственность. Ну и Итан — это твоя темная половина, та часть, которую обычно называют мортидо.

Я задумался.

— Вы считаете, что все трое — отражение меня самого?

— Скорее, твоих взглядов на самого себя. Ты — это Кай. Орвист — это человек, которым бы ты хотел стать, а Итан — тот, кем ты можешь стать, если не справишься. Ты говорил, он был злобным фанатиком, правильно?

— Скорее целеустремленным психопатом.

Еще одна заметка в блокноте.

— Каждый человек в некоторой мере стремится к саморазрушению, это нормально. Так наша психика справляется с возникающей нагрузкой. Я думаю, что Итан — это и есть отражение того самого давления, которое на тебя оказывали обстоятельства и твоя мама, Антон.

Я внимательно посмотрел на Анну Васильевну, обдумывая ее слова. На самом деле. Орвист был слишком идеален, чтобы быть реальным. Ближе всего по духу мне был Кай Фотен. Всеми брошенный, одинокий король, на которого со всех сторон сыплются проблемы. Ну а Итан… Чрезмерно задушевными были наши со жрецом беседы, там, в недрах моего разума. Сейчас я отчетливо ощущал брата Итана как темную сторону моей души. Сбросить контроль, жить не по совести — а как дикое животное, разрывая клыками конкурентов и прокладывая себе путь наверх когтями.