Разделенные - Анна Пляка Страница 15

Она сидела перед ним, улыбка скрывалась за поднятой чашкой. Сделала глоток, не открывая взгляда от Акайо, чуть приподняла брови, улыбнулась шире, но одними губами, тонко, как кайнская аристократка. Он быстро опустил голову. Наполнил вернувшуюся на доску чашечку, выпил наконец свою. Чай вышел чуть-чуть терпким, все же первую заварку следовало вылить. Сладковатый привкус оказался резким, как бывает у не слишком хорошо сделанного чая, но все равно итог не шел ни в какое сравнение с эндаалорской бурдой. Вторая заварка вышла еще лучше. Таари пошевелилась, сменила позу. Похвалила:

— Очень вкусно получается. Жаль, в обычном чайнике так не сделать.

Акайо качнул головой:

— Можно и в обычном. Только чай надо брать хороший, много, и заваривать быстро.

Он слил остатки чая на дракончика, тот булькнул благосклонно. Таари улыбнулась:

— Какие смешные пузыри он пускает.

— Не смейся над ним, пожалуйста, — попросил Акайо. — А то чай испортится.

Третья заварка и в самом деле вышла менее удачной — то ли держать надо было уже чуть дольше, то ли хранитель действительно оказался обидчивым. Таари на всякий случай перед ним извинилась. Наблюдая за четвертой заваркой, спросила:

— На сколько же его хватит?

— Еще на две, наверное, — чай и в самом деле слабел, раскрываясь, отдавая все грани вкуса. Пятая заварка была уже совсем прозрачной и нежной, так что шестую он держал еще дольше. Легкая терпкость оттенила сладковатый вкус, Акайо открыл чайник, поднес его к лицу. Вдохнул запах горячих листьев, передал Таари. Та повторила его движение.

— Интересно, чай пахнет совсем иначе!

Акайо кивнул, принимая чайник назад. Вытащил листья в чашку, попробовал пару на вкус. Они оказались нежными и уже совсем не горькими, так что он предложил их Таари. Та, попробовав, улыбнулась снова.

— Никогда не думала, что чай можно не только пить, но и есть!

Акайо кивнул, не поднимая головы. Вроде бы все получилось, но он все равно чувствовал себя дураком. Он не знал, что может сказать ей, не знал, что вообще может сделать, кроме как заварить чай еще раз. Он чувствовал себя неловко, нелепо, злился сам на себя — зачем он вообще это затеял? Почему ему так захотелось удивить ее? Попытаться показать, что умеет не только кланяться и говорить импровизированные стихи, отчаянно краснея?

Ему на макушку легла легкая ладонь, провела по коротким еще волосам, коснулась щеки. Он поднял голову. На фоне темнеющего неба глаза Таари мерцали, как звезды.

— Завари мне чай еще раз. Завтра.

Он кивнул и долго смотрел ей вслед, пока она не скрылась за деревьями. Сам не понял, как смог в накатившем ошеломляюще легком состоянии кружащегося в воздухе листа собрать чашки, убрать на место коробку с чаем и вернуться в спальню. Очнулся лишь закрыв за собой дверь. Привалился к ней спиной, прижал ладонь к щеке.

Он до сих пор чувствовал тепло ее прикосновения.

В голове вились бессмысленным вихрем мысли, на поверхность то и дело всплывали отдельные обрывки — надо попросить другой чай, вот бы найти чайные пары с чашами для аромата, не забыл ли он завернуть хранителя в чайную тряпочку. Акайо опустился на кровать, все еще прижимая ладонь к щеке. Свернулся клубком, едва осознавая, куда лег, только самым краешком рассудка отмечая — странно, мягко, удобней, чем обычно. Заснул, так и не разобравшись в себе. И почти сразу, словно и минуты не прошло, проснулся от ощущения опасности. Вскочил раньше, чем понял, где находится, ноги утонули в мягком матрасе. Он чуть не потерял равновесие, спрыгнул с кровати, прижавшись спиной к стене.

Ошибка. Не к стене.

За ним распахнулась потайная дверь, висок взорвался болью прежде, чем Акайо успел обернуться. Он упал, перед глазами все плыло.

— Что, предатель, не ждал, что я приду?

На него обрушился еще один удар, а с ним — темнота.

***

Он пришел в себя со жгучей болью в ладонях и стопах. Воздуха не хватало, Акайо попытался приподняться, чтобы вдохнуть, но его тут же впечатали спиной в доски. На груди затянулся широкий ремень, отошел назад зло усмехающийся Джиро.

— Ты всегда считаешь себя правым, верно, предатель? А что ты на это скажешь? Смотри, как развлекается твоя любимая хозяйка!

Акайо оглянулся, пытаясь понять, что происходит. Руки были раскинуты в стороны, прижаты к толстым доскам. С ладоней текла кровь. “Меня распяли”, со странным отстраненным спокойствием подумал Акайо. Он чувствовал, как в груди нарастает ужас, будто крик, но почему-то не мог испытать его в полной мере. Дернулся, пытаясь освободиться, сжал зубы от пронзительной боли. Взгляд скользил по стенам, цепляясь за…

Розги. Плети. Веревки. Огромное множество приспособлений, которых он не знал, но догадывался, что они созданы для унижения и причинения боли.

— Помнишь легенду? Хочешь побыть героем? Всепрощающим и всем воздающим? Давай же, посмотрим, кто из нас окажется прав!

Джиро злорадствовал, насмехался, глаза у него блестели, как у безумного.

Акайо мог бы сказать, что вообще не знал, что они уже провернули свой побег и уже попались. Что невозможно предать группу, в которой не состоишь. Что заговорщики сами сделали все для того, чтобы их разоблачили.

Он промолчал. Все это звучало бы оправданием, мольбой, а умолять о пощаде Акайо не собирался. Он вообще не мог понять, почему хваленый ошейник, мешавший разбить даже вазу, никак не реагировал на то, что делал сейчас Джиро.

— Я не слишком хорошо учился в академии, не напомнишь, что там еще было? Ах да, вроде бы, избиение кнутом! Это не сложно устроить, здесь богатый выбор!

Джиро разглагольствовал, обходя комнату. На какое-то время он оказался у Акайо за спиной, остановился там, чем-то шурша. Вернулся, действительно держа в руках кнут.

Значит, вот как здесь наказывают рабов?

Акайо закрыл глаза, заставив себя отрешиться от происходящего. Он все равно не мог освободиться, шляпки гвоздей были слишком большими, чтобы стащить с них руки, а играть по правилам Джиро, который хотел унизить его, было глупо. Вместо этого нужно было как можно скорей понять, как сочетается существование этой комнаты со всем тем, что он узнал раньше. Иначе новое разрушение выстроенной системы мира убило бы его надежней буйной фантазии оскорбленного мальчишки.

Записывалось и вычеркивалось в мысленных свитках — гарем, рабы для постели. Неверно. Рабы, дающие статус. Дающие любовь? Здесь в самом деле легче относились к этому. Тогда...

Акайо невольно распахнул глаза, когда грудь пересек тяжелый удар. Кнут обжег бок, уже почти безболезненно шлепнул со второй стороны, обвившись вокруг креста. Джиро насмешливо развел руками:

— Ну извини, я никогда раньше не порол людей! Но, уверяю тебя, я быстро научусь. Прямо сейчас. Зато твои драгоценные эндаалорки наверняка проделывают это постоянно! Я уверен, они...