Заступник и палач - Денис Юрин Страница 15

– Фила, хватить на мужика таращиться, бесстыдница, поди хлеба принеси, похлебки да молока!

Из домишки появилась вполне благовидная девушка лет двадцати. Вебалс даже счел бы ее весьма привлекательной, если бы не исходивший от нее аромат травяной выжимки, не перепачканное лицо и не въевшиеся в ткань платья грязно-зеленые разводы.

– Эй, хозяин, за два синдора можно и на мясо рассчитывать! – возмутился отогревшийся у огня колдун.

– Мяса мы не едим, нету у нас его, – с тоскою пробурчал мужик и опечаленно шмыгнул носом. – Фила, добавь гостю в миску вяленой репы, ну, той, что вчера кот жрать не стал!

– Спасибо, не надо! – поспешно выкрикнул Вебалс, боясь даже представить, каков этот залежавшийся деликатес на вкус.

* * *

Возможно, он опоздал с предупреждением, а быть может, и нет. По крайней мере то, что ему принесли, выглядело так, как будто уже побывало у кого-то в желудке, источало омерзительный аромат залежалых продуктов, слегка завуалированный запахами чеснока и лука, и явно было отвратно на вкус. В богатом королевстве, крестьяне живут впроголодь, этой новостью Вебалса было не удивить. Усилием воли он непременно заставил бы себя попробовать яство, если бы его нос не почуял слабые флюиды цендарового мха, едва различимые в амбре протухших продуктов. Его хотели усыпить, значит, жители деревушки все-таки были чудовищами.

«Наверное, трава нейтрализовала на время действие серебра. Старик недаром сначала дал монете полежать на пропитанном соком травы настиле, а уж затем взял ее в руки. Хитер, паразит, ох, хитер! – подумал Вебалс, с сожалением глядя на помогавшую отцу Филу. – Если бы девчонку причесать, одеть да отмыть, получилась бы настоящая красавица. Жаль, очень жаль, но и ее придется убить, только вначале расспрошу парочку кое о чем».

– Ешьте горяченькое, ешьте, господин хороший, вам сейчас согреться надо! – застенчиво пролепетала девица, бросая украдкой кокетливые взгляды на обнаженный торс гостя.

– Спасибо, милая, но горячущего с детства не люблю, пускай немного остынет, – ответил Вебалс, отодвинувший в сторону миску и начавший трапезу необычно, с хлеба и молока. – А скажи-ка, милая, соседи ваши где? Что-то уж больно в деревушке тихо.

– Жри, грейся и вопросов не задавай! – огрызнулся отец, блюдущий невинность своей чумазой дочурки и пресекающий на корню все ее контакты с посторонними мужчинами. – На промысел в лес все еще вчерась ушли, – затем все-таки снизошел до объяснения старик.

– На промысел? – удивленно вскинул брови Вебалс. – Не страшно? Говорят, в лесу страшилища водятся, зверье жуткое всякое!

– Самый страшный зверь – голод, – проворчал старик, не отрываясь от работы. – Он тебя изнутри жрет, медленно, каждую косточку смакует. А твари, что твари? Повезет, ни одной не повстречаешь, а если уж… значит, судьба такая, зато подохнешь сразу, долго не мучаясь! – закончив работу, старик обернулся и сурово посмотрел на разговорчивого гостя из-под густых, сросшихся в одну толстую полосу бровей. – Чего похлебку не жрешь, брезгуешь?!

– Язык второпях обжег, – пытался отговориться Вебалс. – А другие деревушки в округе есть, как туда добраться?

Колдуну не удалось сбить с толку догадливого крестьянина. Суровый мужик в овчине понял, что гость, хоть и прикидывался дурачком, был на самом деле не так прост и раскусил его хитрую уловку с сонным мхом. Раздался свист, Вебалс быстро упал на бок, уходя от двойного броска. Крестьянин ловко метнул в него вилы, а достойная отца дочурка бросила в спину разделочный нож. Колдун сгруппировался, вскочил на ноги и, выхватив из ножен меч, накинулся на уже успевшего вооружиться топором мужика. Несмотря на то что клинок был узок и короток и поэтому считался недостаточно хорошо разбиравшимися в тонкостях ратного дела обывателями «несурьезным оружием», Вебалс знал его истинную цену и ни за что бы не променял его на более уважаемый непросвещенной общественностью инструмент убийства.

Занесенный для удара топор летел навстречу голове колдуна, но, едва коснувшись, острый меч срубил топорище, а левый кулак Вебалса впился в правый висок дилетанта-отравителя. Мужик ойкнул, обмяк и упал, выпустив из руки острый обрубок. Прежде чем добить его, колдун увернулся от второго ножа, брошенного замарашкой, и только затем погрузил острие в неровно вздымавшуюся грудь поверженного врага. Девица пронзительно завизжала и кинулась к дому, то ли со страху, то ли в надежде пополнить арсенал летающих лезвий. Вебалс догнал ее в три прыжка и сбил с ног точным тычком рукояти меча между лопаток. Затем, терпя боль от порезов острых ногтей и уворачиваясь от хаотичных ударов колотящих его конечностей, колдун разорвал на Филе платье и крепко связал ее неровными лоскутами пропитанной соками трав материи.

– Зачем?! – задал вопрос Вебалс, предварительно уняв истерику связанной пленницы сильным ударом ладони по щеке. – Говори, дрянь, зачем вы меня убить хотели?! Денег при мне нет, ценных вещей тоже.

Девушка жалобно поскуливала, плакала и смотрела на мужчину расширенными от страха глазами, чертовски красивыми даже в этот момент.

Будь охочая до крови семейка оборотнями или вутерами, колдун не справился бы с ней так легко. Еще в ходе боя Вебалс с удивлением понял, что противники были обычными людьми.

– У меня же ничего нет, дура! Зачем, зачем вы напали?! – тряс за волосы упорно молчавшую Филу колдун. – Ну, что, что с меня, голодранца, взять?!

– Мясо, – вдруг слетело с трясущихся губ.

Короткое слово, состоящее всего из четырех букв, полоснуло по сердцу Вебалса не хуже лезвия ножа. Колдун вдруг понял мотив и ужаснулся своей догадке. Деревушка на болотах испокон веков снабжала городских аптекарей и знахарей округи целебными травами. Этим крестьяне и жили, вознося хвалы божеству плодородия за то, что среди тины водился целебный мох, единственный источник их существования. Появление нежити в лесах сделало невозможным охоту. Однажды ушедшие из деревни в чащу крестьяне так и не вернулись, став добычей кровожадных хищников, остальных добил голод. Рыцари Ордена саранчой прошлись по королевству, изведя добрую половину целителей, обвиненных в колдовстве, сговоре с темными силами, а также в осквернении святых запретов и таинств божественного промысла, врачевания, которым с недавних пор могли заниматься лишь монахи-здравники из храмов. Выжившие лекари затаились и уже не покупали выжимки да мох. Отец Филы занимался заготовкой впрок, в надежде, что когда-нибудь жизнь снова изменится, и к ним вернутся прежние, добрые времена.

Старик провозился всю жизнь на болоте, не умел делать ничего другого, а если бы даже и решился стать пахарем, то все равно бы не смог бросить вымершую деревню на сваях и уйти. Кому нужна парочка не умеющих ни жать, ни сеять крестьян? Их не приняла бы ни одна из сельских общин. Лишние рты – лишние проблемы и хлопоты, лишние налоги, которые нужно за них платить в казну. Загнанные в угол судьбой сборщики трав долго мучались без нормальной еды и, наконец, решились попробовать человеческого мяса. Так просто и отвратительно!