Пепел сгорающих душ - Ален Лекс Страница 15

Викаима в очередной раз споткнулась, попав ногой в незамеченную щель, и едва не упала. Связанные за спиной руки противно ныли, отвлекая от петляющей среди скал тропы. Впрочем, сердце болело куда сильнее.

Как только она могла повести себя столь постыдным образом?! Да разве так поступила бы на ее месте любая другая жрица? Ее выбрали, ее одну среди сотен других. Сочли достойной, чтобы она представила Герлену перед лицом Ловцов. Доверили участвовать в восстановлении Барьера, защищающего все живое! А она чуть не разрушила его собственными руками… Викаима, не замечая, до крови прокусила губу… То есть, конечно, навряд ли ее слабые потуги нанесли бы Барьеру хоть сколь-либо существенный вред, но сам факт попытки… Любая нормальная жрица скорее выпила бы сока алайи, чем даже помыслила о таком.

Да как только в ее голове родилась мысль призвать аагира? Неужели она забыла, что только удостоившиеся зеленой ветви имеют на это право? Викаима расстроенно слизнула с губы солоноватые капли и вздохнула… Мало ли, что она знает формулу призыва. Не по праву же! Подсмотрела тайком в книгах, которые ей читать никто не разрешал…

Викаима оторвала взгляд от узкой тропы и несколько мгновений изучала спину медленно ковыляющего впереди Одиннадцатого. Его одежда потеряла первоначальную белизну, покрывшись пылью и кровью, в нескольких местах зияли неаккуратные прорехи.

Девушка вздохнула еще раз. Да даже если Ловец не соврал! Даже если император действительно продал ее душу… Что такое ее душа по сравнению с жизнями всех обитателей империи? Она радоваться должна, что принесет такую пользу… А она…

Неудивительно, что ее до сих пор не посвятили. Почему она все время ведет себя столь дурацким образом? Неужели жрец, несколько лет назад остановивший на ней свой выбор, все-таки ошибся?

Звон серебра…

Два аагира гнут чешуйчатые шеи и косятся на безоблачное небо. Ящеры слишком молоды и еще не позабыли, что когда-то могли летать. Сейчас крылья у них обрезаны, а гибкие тела опутаны ремешками упряжи, украшенной серебром. Серебряный же узор вьется по дверцам крытой повозки, сплетаясь в ветки остролиста. Солнце отражается в начищенном до блеска металле и разбегается по земле яркими сполохами. Когда повозка едет, кажется, что остролист качается на ветру. Сейчас рисунок замер, застыл в совершенной неподвижности…

– Ваша дочь согласна? – шелестит сухой травой голос жреца.

– Не дочь… племянница… от сводной сестры… Та померла уж лет пять как… Вот мы… Приютили… – этот голос знаком. Обычно усталый и холодный, сейчас он дрожит от волнения, которое невозможно унять…

– Она согласна? – безучастно повторяет свой вопрос жрец.

– Конечно же! – неприкрытое удивление. Кто бы не согласился? Быть жрицей Светлой Богини – великая честь. Как может сравниться с такой судьбой прозябание в бедной деревушке? – Но… ее внешность… – решается он обратить внимание своего собеседника. Вдруг тот не заметил, не рассмотрел, что под слоем пыли – слишком смуглая кожа, слишком темные глаза, слишком курчавые волосы… Неподобающая внешность для храма Герлены. А он слишком честен, чтобы не сказать об этом.

Жрец лишь небрежно отмахивается худой рукой. Мелькают зеленые листья.

– Я чувствую, что у нее есть дар. Внешность – не более чем оболочка. Главное – то, что внутри. Истинная суть.

Мужчина послушно кивает. Он не понимает своего собеседника, но теперь уверен – девочку не отправят домой, когда отмоют и разглядят получше.

Жрец развязывает кошелек и опрокидывает его над дрожащими ладонями крестьянина. Звон серебра. Монеты льются сверкающим ручейком, бликуя на солнце. Идеально круглые, полновесные, без единого изъяна. Изящный контур листка остролиста на протянутой руке – храм Герлены имеет право чеканить собственную монету, и эта монета ценится куда выше имперских денег.

Серебряная струйка иссякла, холодной лужицей растеклась в чужих руках. Тридцать монет. Щедро, невероятно щедро. Но Светлая Богиня всегда с лихвой награждает тех, кто сумел воспитать достойных.

Жрец берет ее за руку. От его одежды пахнет черемухой, а пальцы у него холодные, как подтаявшие льдышки. Внутри возка темно – солнцу трудно пробраться сквозь густую вязь решеток. Аагиры трогаются плавно, едва заметно. Но дорога плохая, и повозку трясет. Бьются друг о друга окованные металлом дверцы.

Звон серебра…

Погрузившись в воспоминания, Викаима не заметила, как невольно ускорила шаг и налетела на Ловца, сбивая его с ног и падая сама. Лишенная насеста шальра с резким клекотом взмыла в воздух. Хеан громко и неприязненно выругался, заставив девушку покраснеть.

Темные скалы отозвались легким эхом. Замерший впереди скелет тигра стремительно развернулся, зеленоватые искры взметнулись вокруг костей в бешеной круговерти.

– Тишшше! – прорвались в сознание девушки чужие мысли. Викаима нервно сглотнула: мертвый зверь пугал ее. Интуиция подсказывала, что перед ней враг, и враг опасный. Вот только Хеан и слушать не пожелал об ее опасениях.

– Я же случайно… – пробормотала она, неуклюже стараясь подняться. Ноги скользили на обледеневших камнях, а связанные за спиной руки мешали удержать равновесие. – Если бы вы меня освободили… – начала девушка и тут же осеклась, встретив полный бешенства взгляд Ловца.

Конечно же, он не станет этого делать. Да и кто бы стал? Она уже успела продемонстрировать, какую опасность может представлять, оставленная на свободе…

Викаима снова до крови куснула губы. Так опозориться… Даже если она поклянется, это вряд ли что-то изменит.

– И долго ты намерена так стоять? – раздраженно поинтересовался Ловец.

– Я просто задумалась! Я уже иду!

– Тише, иначе я… – монстр угрожающе клацнул зубами.

– Но я и так говорю тихо! – не выдержала девушка. – Да и нет тут никого!

– Иди вперед, – прервал Ловец ее спор с мертвым чудовищем. Вернувшаяся на его плечо шальра сверлила Викаиму своими странными глазами, больше похожими на свежие раны. Девушка поежилась и отвернулась, старательно разглядывая камни внизу. Камни не представляли собой ничего интересного, но хотя бы не сочились кровью. Обычный камень, мертвый на много локтей вниз – она не чувствовала даже привычных отголосков силы.

Костяной монстр впереди двигался ровно и неутомимо, будто механическая игрушка. Тропа становилась все уже и уже, сжимаемая тисками рвущихся в небо черных скал, кое-где отполированных неведомой рукой до зеркального блеска. Но вместо живых людей это зеркало отражало лишь смазанные серые тени, и девушка старалась не вглядываться.

Время от времени скалы сходились над их головами, образуя странные арки. Проходя под ними, Викаима непроизвольно ускоряла шаг и втягивала голову в плечи – ей казалось, что достаточно одного сильного дуновения, и неустойчивая конструкция обрушится вниз, погребая под собой неосторожных путников.