Сын Солнца [= Пожиратели крови] - Ольга Игоревна Елисеева Страница 15

Акалель сделал знак охранявшему пленных воину подойти и указал на своего врага. Тольтек молча поклонился и вытолкнул того из строя. По лицу пленного, стоявшего вторым, промелькнула тень. Всего лишь тень, и оно снова приняло каменное выражение. Не смотря на отвращение, Акхан с уважением подумал об умении этих дикарей держаться. Что-то подобное он видел лишь однажды, много лет назад во время войны с Ареасом. Гиперборейцы владели тайной последней улыбки смерти. Они не сдавались в плен и раненые сами кончали с собой на поле боя, посылая своим врагам мягкую, полную какого-то невысказанного смысла улыбку, точно говоря: я все-таки ушел от вас. Но здесь было совсем другое.

Акхан вскочил на лошадь и намотал на ладонь веревку, стягивавшую кисти рук его пленника. Копыта коней дробно застучали по сухой, твердой, как камень, земле, и кавалькада тронулась в обратный путь.

«Звери, — думал принц, чуть вздрагивая на лошади, — я 15 лет служу Атлан». 15 лет крови и грязи. Он видел многое. Но не такое! «Разве?» Только что Акалель испытывал чувство гадливости, похожее на то, какое возникало у него на каждом ритуальном обеде, устроенном жрецами. Эта мысль поразила Акхана. Его вдруг затрясла крупная дрожь. «Они пытаются подражать нам. Мы вынуждены делать это для богов, а эти животные сами вдыхают кровь как бессмертные!» Он резко дал лошади пятками в бока, и она рванулась с места, не обращая внимания на то, что в руке акалеля натянулся ремень, связывавший пленника. Акхана дернуло назад, и он еле удержался на спине животного, тольтек упал на землю. Акалель остановил коня, дожидаясь пока пленник встанет. По лицу тольтека скользнуло удивление.

«А ты думал, я буду тебя по камням таскать? — зло усмехнулся Акхан. — Я — не бог!» У него было дикое чувство, что сегодня он лицом к лицу столкнулся с небожителями. «Вот они — наши боги», — цедил он сквозь сжатые зубы.

Вернувшись во дворец, принц отослал пленного в свои покои, приказав верному старине Варду позаботиться о нем, а сам направился на пир, который все еще продолжался в тесных двориках, уставленных зажженными плошками с маслом. Здесь акалель сначала долго пил со своими офицерами, потом, чуть покачиваясь, отправился искать круг защитников Шибальбы, что оказать им должное уважение. В их кампании Акхан нарезался еще сильнее и в обнимку с двумя пращниками исповедался в своей острой ненависть к тольтекам, чем привел окружающих в неописуемый восторг.

Уже поздно ночью он, то и дело натыкаясь на стены, возвращался к себе по запутанным переходам. Весь день принц почти ничего не ел и теперь от выпитого на голодный желудок его сильно мутило.

— Вард! Куда девалась дверь? — недружелюбно поинтересовался он после пятого удара о стену.

Раб выскочил ему навстречу с глиняной лампой в руке и, подхватив принца как раз в тот момент, когда он собирался сесть на пол, увлек в открывшийся золотистый от света проход.

— Куда ты дел этого паршивца-тольтека? — спросил Акхан, когда слуга пыхтя расшнуровывал его сандалии. — Ты его перевязал?

— Хозяин, — выдохнул Вард, поднимая голову, — они — звери.

Принц хмыкнул.

— Этот дикарь ждет вас в вашей комнате. — продолжал слуга, — сидит и ничего не слушает, как глухой.

— Зачем?

— Не знаю.

— Ладно. — Акхан встал, держась рукой за стену, — останься здесь. — Он с шумом сглотнул воздух и, тяжело ступая, направился к себе.

Комната тонула во мраке. На фоне светлеющего окна был заметен силуэт тольтека, сидевшего на полу. Услышав шаги, он встал и повернулся к входящему принцу.

— Чего тебе? — отмахнулся Акхан. — Иди, иди, пошел от сюда. Еще твоей рожи не хватало! Без тебя тошно.

Он зашелся икотой. В слабом лунном свете принц хорошо видел, с каким откровенным презрением смотрит на него пленный. Они стояли друг против друга и были почти одного роста.

— Убирайся! — рявкнул акалель.

Вместо ответа тольтек медленно повернулся к нему спиной и встал на четвереньки.

Ошеломленный принц перестал икать.

— Эй, я не собираюсь ездить на тебе верхом. Даже если ты убил мою лошадь! — Акхан взял со стола лампу, с трудом зажег фитиль и прихрамывая обошел пленника. Ему все еще трудно было присесть на корточки из-за распоротой кожи на ноге. Наклонившись к тольтеку, он слегка поморщился и поднес лампу к его лицу. Пленный смотрел на акалеля с такой ледяной ненавистью, что принц невольно отвел руку.

Дрожащее пламя на мгновение выхватило из темноты очертания пузатого кувшина, из которого Акхан умывал руки днем, и тут до принца начал медленно доходить дикий смысл происходящего. Оказывается выбитые зубы и сорванные ногти — еще не самое страшное из того, что могло ожидать здесь пленного.

Акхан резко выпрямился. Он вдруг почувствовал себя до отвращения трезвым. Не обращая внимания на резкую боль в ноге, принц присел на корточки и помахал у тольтека перед носом рукой.

— Нет. Никаль! — выдохнул он, с трудом вспоминая слышанные сегодня на пиру слова. — Иди. Шан. Ты мне не нужен.

На лице пленного выразилось безграничное удивление.

— Вон! — заорал уже выпрямившийся принц. — Видеть не могу!

Тольтек спешно удалился за дверь, где на него напал Вард с упреками за то, что тот потревожил господина в такой момент, когда акалелю нужен покой.

Акхан спотыкаясь добрался до угла и рухнул поперек кровати. Его запрокинувшаяся голова пошла кругом. «Ненавижу, — тихо шептал он, проваливаясь в пустоту, — ненавижу».