Мир Чаши. Дочь алхимика - Филипп Крамер Страница 14

— Похороните его там же, где похоронили мою мать. — Девушка смогла овладеть собой настолько, чтобы голос ее не прерывался, а горе несколько отступило, позволяя разуму думать о делах насущных. — Свободны, — это уже стражникам и наемникам. Первые, поклонившись, поехали обратно, а вторые не сдвинулись ни на волос.

— Господин Барбус приказал остаться с вами, пока он не явится к вам лично, чтобы все уладить, — пояснил один из них.

— Охраняйте дом. Коней отдадите Сержу. — Жозефина махнула рукой и, незаметно поддерживаемая поспешившим к ней Мартином, пошла к себе. Доведя госпожу до спальни, Мартин тактично удалился. Оглушенная, она села на кровать и непонимающе смотрела перед собой. Погиб отец, погибла мать, а теперь погиб и мальчишка Жан, которого она как госпожа должна была защищать и заботиться о его благополучии; может, она и правда притягивает несчастья к себе самой и к окружающим ее?.. Даже Кроненбах, лицо независимое, и тот был убит после соприкосновения с Жозефиной и окружающим ее клубком загадок, который, кажется, так и норовит стянуться на горле, и ладно бы только на ее собственном…

Она должна защитить хотя бы остальных, не допустить вреда им. Неплохо было бы, разумеется, выжить при этом и самой, но это не столь важно, как жизни других. Так она молилась Дане, и эти мысли и обращение к Светлой богине, пребывающей в Ветвях Древа, очищали и поддерживали ее душу.

— Да, госпожа? — явившийся на вызов мастер-браслета Мартин был готов во всем услужить своей госпоже.

— Соберите всех домашних в приемной зале и принесите туда вина и бокалов по числу. Разумеется, к наемникам это не относится, а относится к ним вот что… — Она извлекла из поясного кошеля и протянула старому слуге золотой. — Мне нужна географическая карта королевства, размером локоть на локоть, как можно более подробная, в тубусе. Сегодня же. И сургуча, серебристого и голубого.

Мартин кивнул и испарился выполнять просьбу госпожи. Жозефина умылась, оправила оборки и складки и спустилась вниз. Все уже ждали ее, стоя вокруг стола. Она тоже не стала садиться и заговорила — ощущая, как снова начинают жечь глаза слезы, которые нельзя было показать:

— Вы должны знать. Сегодня на меня напали в городе среди бела дня люди, охотившиеся за доставшимся мне наследием отца. Белую сожгли, а Жана взяли в заложники, и он погиб от ножа разбойника. — Жозефина подняла бокал с вином, и все домочадцы повторили ее жест; выпили, помолчали, служанки всхлипывали, кто в рукав, кто в соседское плечо, мужчины украдкой смахивали соленую каплю с глаз. И она продолжала: — Я не смогла его защитить… — Здесь девушке пришлось призвать все свое мужество, чтобы дрогнувший голос не начал ломаться и дальше. — Нотариуса, к которому мы сегодня ездили, убили сразу после моего ухода. Рядом со мной попросту опасно. И я пойму, если кто-то из вас пожелает уйти.

Она замолчала; молчали и остальные. Вот теперь в их чувствах появилось осуждение, окрашенное чем-то похожим на обиду. Словами это можно было бы высказать примерно так: «И как она могла такое сказать, мы же никуда, мы здесь до конца…» Вздохнув, Жозефина отпустила слуг, попросив задержаться Агнес, старшую из служанок.

— Агнес… — девушка не могла найти слов, — вы все здесь доверились мне, как доверился и Жан… а я не смогла его защитить. Я не знаю, смогу ли защитить тех, кто остался…

— Жан умер, как и положено слуге, за свою госпожу, — отозвалась кухарка, перебирая руками передник. Ей явно было неловко слушать излияния хозяйки.

— Он ничего не успел сделать, — Жозефина видела смущение Агнес, но не могла не высказать хотя бы части того, что тяготило ее, — ему просто перерезали горло, это было не в бою.

— Это не важно. Он был с вами, был готов защитить вас и погиб, служа вам. Это хорошая смерть, когда умираешь так, как жил.

Девушка вздохнула: с одной стороны, отчаявшись найти понимание, а с другой — обретая в этих словах утешение. Те, кто всю жизнь служил, воспринимали произошедшее совершенно иначе, чем те, кто всегда был свободен.

— Если вы решите уйти — я пойму…

Вот тут маленькая кухарка, сама словно из сдобного теста, посмотрела на хозяйку пусть все так же искоса, но остро и ясно:

— Как мы вас бросим-то? Нехорошо это, ой нехорошо. Ни люди не поймут, ни Боги. Никому не нужен слуга, который бросил хозяина в беде. Тут мы жили, да тут и помрем, грех жаловаться.

Жозефина набрала в грудь воздуха — возразить… но замолчала, ничего не успев сказать.

— Так я пойду, госпожа? — спросила Агнес, глядя в сторону.

— Да, разумеется, — и кухарка с явным облегчением ушла.

Спросив у Мартина еще пару бутылок вина — «и, пожалуйста, получше», — Жозефина ушла на конюшню к Сержу. Выпили за упокой души Жана, и старый конюх чуть не слово в слово повторил то, что уже сказала госпоже Агнес. Разговор ненадолго был прерван Мартином, который со всей вежливостью сообщил госпоже о грядущем приезде стряпчего и получил наказ тревожить ее, только если случится нашествие болотных химер.

Нашествие болотных химер в лице Дональда Барбуса, главы Гильдии наемников, все-таки случилось раньше, чем Жозефина проснулась. Она не торопясь совершила утренний туалет и вышла к посетителю с боевым гарнитуром на поясе.

Барбус, при полном параде — сапоги начищены, перевязь с бляхами, кираса с эмалевым гербом Гильдии на груди, — ждал, не решаясь присесть. Жозефина поприветствовала его почти незаметным кивком, обычно приберегаемым нобле для людей низкого происхождения, но облеченных должностью, которую по какому-то странному стечению обстоятельств совсем не замечать нельзя. Госпожа взирала на него, положив изящные руки на подлокотники кресла, и Барбус внезапно почувствовал себя маленьким, незначительным и крайне виноватым — то есть еще более неуютно, чем ощущал себя до ее появления в зале.

— Доброе утро, госпожа де Крисси, — начал он. — Надеюсь, вы довольны вашим эскортом?

— Да, вполне. — Она изучающе смерила его взглядом, и только он позволил себе облегченный вздох, как она добавила: — Больше, чем вашей внимательностью.

Бедолага вместе со своей кирасой совсем уж сжался и принялся судорожно разыскивать слова вместе с мужеством.

— Что ж, это уже… хорошо. Сегодня я пришел засвидетельствовать свои соболезнования по поводу произошедшего: ужасный, ужасный случай… и, кроме этого, дабы восстановить в ваших глазах доброе имя моей Гильдии, дать вам личный отряд охраны, — тут в его лебезящем тоне появилась некая уверенность, и нобле де Крисси прищурилась, уже зная, что он скажет дальше. — Да, десяток отличных ребят, всего за…

Искра в глазах вспыхнула молнией — холодной и обжигающей — вдоль парных клинков взгляда.

— Полагаю, о деньгах речи не пойдет. Доброе имя дороже любых денег, не так ли? — прожурчал голос хозяйки. Умея ощущать чужие эмоции, она умела и заставить почувствовать свои — с равным успехом обращая их и в ласковое покрывало, и в разящее лезвие.

— О да, конечно… то есть, я имел в виду… о нет, несомненно! — Лицо Барбуса цветом уже смахивало на вареную свеклу, а достаточно чувствительный нос мог обонять запах пота, сочащийся из-под кирасы. — Желаете, чтобы я представил их немедленно?