Дама Пик - Макс Мах Страница 14

«Удача? — спросил он себя, глядя на гостью новыми глазами. — Такая невероятная удача после столь жестокого поражения? Но, может быть, боги услышали мои молитвы?»

2. Генуя, день третий

Август не хотел оставлять свою гостью одну, но и взять ее в город не мог тоже. Ей рано было появляться на людях, так что и выбора, на самом деле, не было: пришлось оставить Танью дома. Впрочем, он принял все возможные меры предосторожности. Строго-настрого приказал слугам, приправив распоряжения убедительной порцией магией, никого к гостье не допускать, охранять от любых неожиданностей, сдувать с нее пылинки и исполнять — в пределах разумного — любые ее капризы. Другое дело, что без языка не сильно разгуляешься: большую часть твоих капризов просто не поймут. Однако в распоряжении Таньи был практически весь дом, — все помещения, кроме накрепко запертой и запечатанной Старой башни, — бумага и свинцовые карандаши, если вдруг надумает рисовать, перья и чернила, чтобы могла записывать новые слова и фразы, две книги на русском языке, о содержании которых Август мог судить только по картинкам, разобранные как-то сдуру, но так и не собранные обратно каминные часы, к которым женщина проявила прямо-таки нездоровый интерес, новые наряды, привезенные накануне из столицы, кухня, винный погреб, лужайка и ручей. Однако в лес он приказал женщину не пускать. В пуще полно диких зверей, и, хотя крупные хищники — волки, рыси и медведи — к дому не подходят, береженого и берегиня ^[11] бережет, не правда ли?

— Смотрите мне! — пригрозил Август слугам, сел в карету и уехал в город.

В городе у него было ровно три дела и острое желание не попасться случаем на глаза кому-нибудь из знакомых. Лучше пусть забудут о нем на время, а он им потом о себе напомнит. Напомнит и припомнит — «Каждому воздастся!» — но не сейчас, потому что сейчас ему предстояло сделать так, чтобы это будущее неопределенное все-таки состоялось. А это значит, что Августу нужны были деньги, и притом деньги немалые, и хоть какое-то, — на первый случай — общественное положение. Там, где ему придется действовать быть доктором или профессором приятно, но недостаточно. Нужен статус, приемлемый для высшего общества. Вот за статусом Август теперь и ехал в судейский квартал. Там, в кривых, мощеных булыжником улочках, окружавших здания городского парламента, ратуши и Королевского суда, обитали те, кого принято называть крючкотворами. Но Августу нужен был лишь один из них — мэтр Константин, самый прожженный сукин сын из всех законников, с которыми приходилось сталкиваться Августу, а ему приходилось, и немало.

— Вы ведь в курсе моих неприятностей? — прямо спросил Август, усаживаясь в кресло напротив письменного стола, за которым работал правовед.

— Увы, мой господин, — печально вздохнул мэтр Константин, поправляя очки, — но такой суд мне не выиграть.

Что ж, этого и следовало ожидать. Новость о таком грандиозном скандале, как тот, что случился в доме графа де Ламара, не могла обойти стороной «сообщество сутяг». Этот ведь их хлеб, не правда ли?

— Выиграть суд? — переспросил Август. — Да, нет, не думаю, что стал бы судиться с этим ничтожеством. Тем более, вы правы, здесь нет предмета для спора. Все слишком очевидно, но…

— Но? — прищурился мэтр Константин.

— У меня другие планы! — усмехнулся Август и, вытащив из принесенной с собой кожаной сумы, протянул сухонькому старичку свиток с текстом завещания. — Меня интересует лишь этот документ. Что скажите?

Старичок принял свиток, развернул и стал читать. Читал он долго, но Август его не торопил, очень уж серьезный вопрос решался сейчас в кабинете мэтра Константина.

— Что ж, — кивнул крючкотвор, завершив изучение документа, — вы ведь и сами знаете, что означает формула наречения, использованная вашей родственницей?

— Скажем так, — усмехнулся Август, переводя дух, — я догадываюсь, но я не стряпчий. Поэтому мне нужно ваше компетентное мнение, и, разумеется, оно должно быть изложено письменно.

— Что ж, — повторил старик. — Мое мнение… Она… Я имею в виду завещателя, нигде в документе не называет вас графом де Ламаром, но зато, выражая свое непременное желание, «находясь в здравом уме и твердой памяти», называет вас Августом Агдом — «сыном моей любимой племянницы Терезы Сан-Северо». У вас ведь есть свидетельство из храма, где написано, что вас родила именно Тереза де Ламар де Сан-Северо?

— Непременно, — улыбнулся Август, довольный тем, как хорошо все сложилось.

Он вытащил из сумки следующий документ и передал его старику.

— Тогда все просто, — сказал ему через пару минут мэтр Константин и отложил пергамент в сторону. — Своим завещанием ваша родственница признает вас законным сыном вашей матери. Материнская линия в королевстве признана законом, так что, что вы, мой господин, не незаконнорожденный. Кто бы ни был вашим родителем и в какого бы рода отношениях не состоял с вашей матерью, вашим отцом по умолчанию считается граф де Ламар, в законном браке с которым состояла в это время ваша матушка. И поскольку это так, вы дворянин и можете пользоваться патронимом матери — Сан-Северо. Однако ваша вилла и сама по себе владение — «дом и двадцать пять квадратных километров леса». Ну, а поскольку вы дворянин Сан-Северо, то вы имеете полное право на титул кавалер де ла Аури.

Вот, собственно, и все! Спасибо духам предков, что нашептали старой тетушке — боги знают в каком колене, — сформулировать свое завещание так, а не иначе. Но, может быть, она точно знала, что делает и зачем? Что, если она подстраховывала Августа на такой вот поганый случай? Но отчего, тогда, не предупредила его мать? Струсила? Возможно. Подчинилась воле отца, который ему более не отец? Может быть. Но, как бы то ни было, лишь это завещание предоставляет Августу так необходимый ему статус. Теперь он снова дворянин и даже кавалер, а графом… Очень может быть, что при «вновь открывшихся обстоятельствах» он и не захочет быть графом.

— Это невозможно оспорить? — Август все-таки задал тревоживший его вопрос.

— Нет, — покачал головой мэтр Константин, — это невозможно, но, если желаете, я могу сегодня же зарегистрировать ваш новый статус в канцелярии Королевского Герольда.

— Мне бы не хотелось огласки, — вздохнул Август, разрывавшийся между желанием сделать вопрос статуса необратимым, и опасением, что преждевременная огласка может помешать его планам.

— Помилуйте, какая огласка? — по всей видимости, искренне удивился крючкотвор. — Десять золотых флоринов, и вас внесет в реестровые книги обычный мелкий чиновник, который, разумеется, не станет рассказывать об этом на каждом углу. Если желаете, подъезжайте ко мне после обеда, ваши документы — свидетельство Канцелярии и мой вердикт — будут готовы. С вас, кавалер, двадцать флоринов, и можете совершенно не беспокоиться. Вы дворянин и владетель, и это неоспоримый факт.

* * *

Следующий визит Август нанес в штаб-квартиру ломбардского ссудного банка. Зашел, правда, не с главного входа, выходящего на площадь, а из переулка. В свое время Август несколько раз консультировал ростовщиков и поэтому знал про эту неприметную дверь, ну а ломбардцы, соответственно, знали его. Тем не менее, ему пришлось довольно долго ждать, прежде чем его принял мэтр Бернарди. Ничего личного. Никакой попытки унизить или оскорбить. Напротив, глава «банка» сделал Августу одолжение, согласившись принять его без предварительной договоренности. Ну, Август и не роптал. Стойко выдержал ожидание и, в конце концов, попал в личный кабинет Антонио Бернарди.