Голодное сердце - Ольга Гусейнова Страница 14

Второй «вечер» подряд мы ужинали вместе с Рантаиром и Даром, причем по моей просьбе, а они и не возражали. Если бы еще Рантаир не хмурился иногда, поглядывая на нас с Даром…

Я трещала, не закрывая рот, рассказывая интересные истории о людях, и мы все чаще смеялись вместе. В их присутствии было очень легко, и Дар разряжал напряжение, неизменно возникавшее между мной и Рантаиром.

Я часто ловила себя на том, что смотрю на него и не могу насмотреться, хотелось прикасаться к нему, но прошло уже несколько дней, а он больше не делал попыток вновь дотронуться. А самой липнуть к Рантаиру я стеснялась.

Как-то в разговоре возникла пауза, и я спросила:

– Эльтар, скажите, а в кого у вас такие красивые волосы?

Меньше всего я ожидала такую реакцию на безобидный вопрос: Дар сник, потух, а Рантаира словно подменили, он стал чужим, холодным, как мраморная статуя, затем с потемневшим от гнева лицом уставился куда-то в сторону. Извиняться не стала – молча ждала. Хватит с меня секретов! Он повернулся к Дару и прошипел:

– Не хочешь сам объяснить с научной точки зрения, что за урод сидит с ней за столом?

Кажется, я тоже побелела, кровь отхлынула от лица, но я попросила эльтара:

– Может, вы сами попробуете мне объяснить?

Он в упор посмотрел на меня, а потом усталым и каким-то мертвым голосом начал говорить:

– Волосы в жизни рокшан имеют не только социальное значение, но и отражают градацию силы и вкуса своего носителя. Любая рокшанка знает, сколько может дать мужчина в зависимости от цвета его волос. Чем светлее, тем вкуснее и сильнее энергетический поток. Самые лучшие – золотистые блондины, а самые слабые, которые мало что могут дать женщине, – темноволосые. – Он усмехнулся, глядя на потемневшего лицом Дара. – Но есть такие, как я. Хотя сейчас, насколько мне известно, нас осталось всего одиннадцать, и я хуже всех. Белые волосы – проклятие для мужчины Рокшана. Мы как джа-аны высасываем жизнь из всего, к чему прикасаемся, и не можем дать женщине ничего, кроме боли, страданий, а при длительном контакте – смерти. Эта мутация может поразить любого ребенка в утробе матери. Наши ученые пока не нашли ее причину.

– А почему осталось всего одиннадцать? Это редкая мутация?

Ответ прозвучал жестоко:

– Нет, эльтарина. Просто выживают дети только очень, очень богатых рокшан, которые могут позволить себе нанять огромное количество кормилиц, а чем старше становится ребенок, тем больше ему требуется энергии. И очень немногие женщины решаются даже за очень большие деньги терпеть боль. К тому же такие, как мы, вообще долго не живут из-за постоянного голода, да и отношение окружающих нас не особо радует, поэтому многие не выдерживают и добровольно уходят из жизни.

Мне стало понятно все. Картинка суровой жизни беловолосого капитана сложилась, но это понимание стоило очень дорого – радости, счастья и тепла, его тепла. Боль разливалась у меня в груди, но я не могла не спросить:

– Скажите, Рантаир, вы спасли меня от скуки, а здесь оставили только потому, что я для вас – идеальная кормушка? – Я смотрела ему прямо в глаза, потому что именно сейчас решалась моя судьба.

Эльтар молчал, в его синих глазах застыли боль и обида на весь мир. Казалось, что между нами выросла стена. Наверное, он всегда так защищается от окружающих.

Ответил капитан глухо и какими-то рублеными фразами:

– Когда я увидел тебя, то меня поразил цвет твоих волос. У нас таких не бывает. Потом, когда ты пришла в себя, меня поразил цвет твоих глаз, живых и ярких. А когда ты раскрыла ладонь навстречу – от твоего вкуса. Словно живительный поток промчался по всему телу. И я решил, что ты будешь принадлежать только мне. Я не знал, надолго ли ты согласишься остаться, но придумал бы много причин. Думал, что никогда не смогу коснуться тебя… Ведь даже Дар едва не убил тебя, взяв за руку. Но я мог бы смотреть и чувствовать твой аромат. А ты сама подсказала выход из положения, предложив взять тебя на работу. Потом ты потрясла нас всех, когда взяла меня за руку. Никто другой не может сделать этого и не пострадать, даже когда я в перчатках. Когда я голоден и раздет, то даже на расстоянии смертельно опасен для окружающих. А ты сама коснулась меня. Сама захотела и взяла меня за руку! Если бы ты знала, что я почувствовал тогда, то умчалась бы, крича от страха. Но я сдержался… Видит Аттойя, чего мне это стоило! Никогда прежде ни одна женщина не прикасалась ко мне по доброй воле. Только за шурваны, за деньги, за очень много шурванов. А ты отказалась от них, хотя накормила так, как ни одна из них до сих пор. Я никогда не прикасался к женщине голой рукой. Но там, на тренировке, и потом, в этой каюте… Прикасаясь к тебе, я чувствовал, какая у тебя нежная кожа… Она как лепесток цветка.

Он замолчал, увидев, что по моим щекам текут слезы, потом резко встал, направился к двери и, обернувшись, выдохнул:

– Не волнуйтесь, Ева! Скоро мы прибудем на Крап-чаг. Я найму вам корабль, который доставит вас на Фабиус. Отдыхайте, вы сегодня много работали.

И ушел, оставив нас с Даром потрясенно смотреть друг на друга. Слишком невероятно звучали признания Рантаира. Его восхищение, отношение, мечты, желания… Хотел присвоить. А теперь решил отказаться и отправить домой.

Дар молча смотрел на меня, и я не могла понять, что означало выражение его лица.

– Я знаю, что не имею права… – Я вытерла слезы и неромантично хлюпнула носом. – Дар, по-вашему, можно сказать, что он меня любит или, ну, что я его торвада?

И замерла в ожидании самого важного ответа в своей жизни. А врач, пристально за мной наблюдавший, спросил:

– Как вы думаете, сможет ли тот, кто равнодушен, отказаться от всего, что имеет смысл в его жизни, лишь для того, чтобы не разрушать вашу?

Я молча кивнула и побежала искать Рантаира. Я нашла его не сразу. Он был в спортивном зале, сидел в кресле, откинувшись на высокую спинку, закрыв глаза и крепко сжав кулаки. Я неслышно подошла и села рядом на корточки, стянула с его рук перчатки и взяла его ладони в свои. И глядя Рантаиру в глаза, попросила:

– Пожалуйста, не отсылай меня на Фабиус. Я хочу остаться с тобой.

Он взглянул на наши руки и резко ответил, напугав меня:

– Ева, если ты останешься со мной, то это навсегда. Я больше не смогу проявить милосердие к тебе и отпустить.

Неужели он думает, что проявляет заботу, отпуская меня?!

– Рантаир, я хочу, чтобы ты тоже кое-что обо мне узнал! Ты как-то спросил, почему именно меня взяли на военный корабль, – я горько усмехнулась. – Понимаешь, мой род печально известен тем, что в нем из поколения в поколение передается мутация, которая поражает только женщин. Любой мужчина для нас – смертельная угроза, и хотя не такая опасная, как ты для своих, но длительный контакт с мужчиной для нас невозможен. А я – хуже всех. Если мои родственницы могли хотя бы несколько минут переносить близость мужчины, то я… – глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, я закончила: – Я смогла только два раза поцеловаться, а потом меня долго и нудно рвало. Меня взяли на корабль, потому что людей не хватало, а я действительно хороший пилот. И к тому же морально устойчива, это записано в моем личном деле. Очень тактично, ничего не скажешь. Зато я не могу своим присутствием разложить моральный облик коллектива. Понимаешь, мы, Полянские, не такие, как все. Я думаю, что другие женщины с Земли смогли бы спокойнее перенести и Дара, и остальных рокшанцев. Твой врач наверняка прав насчет совместимости наших рас. Хотя насчет тебя я не уверена. Мои родители были учеными и после долгих исследований выяснили, в чем проблема нашей наследственности. Это незамкнутая энергетическая система. То есть все, что я произвожу, я тут же теряю. А как замкнуть эту систему, они выяснить не успели – погибли в аварии почти восемь лет назад. Подумать только, я пролетела половину Вселенной и нашла тебя – свою заплатку! Когда я очнулась и увидела красноглазого инопланетянина, то, признаюсь, я сначала очень испугалась. Но ты подарил мне столько тепла и удовольствия, что я сначала не поверила своим ощущениям, а потом мои догадки подтвердились.