Иди куда хочешь - Генри Лайон Олди Страница 14

1

— Светает, — сказал я, чтоб хоть что-нибудь сказать.

Чуть не ляпнув: «Гляньте-ка на восток!»

Подобное заявление в устах Локапалы Востока могли счесть в лучшем случае самолюбованием, в худшем — помешательством.

Востока для Обители Тридцати Трех не существовало.

Но рассвет близился на самом деле. Пространство зябко ежилось, втайне ожидая прихода колесницы Сурьи, огни светильников меркли от усталости, тени с проворством отползали в углы, и пронзительные глаза Раваны медленно переставали светиться зелеными плошками.

— Я в него, гада, душу вкладывал, — еле слышно прошептал Вишну, кутаясь в заблаговременно принесенное апсарами одеяло. — А сейчас выну… собственными руками!.. Если поймаю, конечно.

— Если он тебя раньше не поймает, — булькнул тактичный Жаворонок, почесывая плешь обкусанным ногтем.

Оба, ясное дело, имели в виду Черного Баламута, рыбку, сумевшую порвать лесу у божественного рыболова.

Мой замечательный Наставник кряхтя поднялся на ноги и проковылял к выходу из беседки. Оперся плечом о резной столб и задумчиво уставился вдаль. По выражению его морщинистой физиономии было ясно видно: ничего хорошего он в этой дали не наблюдает.

— Что ж, Опекун, — протянул Словоблуд и стал как никогда похож на самца кукушки, кукующего всем последний год жизни. — Сейчас мне кажется, что проклинал я собственного сына, а угодил в тебя. Впрочем, проклятий на твоем веку хватало и без моих стараний. Ты получил то, чего хотел. И твой триумф стал твоим величайшим поражением. Мы свидетели.

— Я никогда не обращался к тебе за советами. — Гордость и обида говорили сейчас устами малыша. — И правильно делал.

— Ну-ну… Ты полагаешь, я должен обидеться? Или прыгать от счастья горным таром [7], узнав, что Эра Мрака — результат забав самолюбивого подростка, а не злая воля мудрого негодяя?! Ошибаешься, Опекун. Стар я прыгать, даже пускай от счастья… у старости — свои привилегии. Ты хоть понимаешь, кого создал, делая Баламута своей полной аватарой?

Не дождавшись ответа, Словоблуд скорбно хмыкнул и покосился на сына. Жаворонок, мудрец наш зловещий, выразительно кивнул отцу и развел руками. Уж он-то наверняка понимал, что хотел сказать Брихас. Он понимал. А я нет. И Гаруда с Гаваной — нет. И Матали тоже уныло хлопал длиннющими ресницами. Поэтому я весьма обрадовался, когда Словоблуд решил развить свою мысль.

Для особо тугоумных.

Но вместо внятного истолкования Наставник вдруг затянул противным дребезжащим тенорком, на манер даже не жреца-взывателя, а пьяненького пандита из захудалой деревеньки:

— Я любуюсь беспредельным могуществом того, чью мощь не измерить, и с почтением бережно принимаю к себе на голову его славные стопы с медно-красными подошвами и прекрасными розовыми пальцами! Это существо непостижимое и удивительное, творящий и преобразующий всесозидатель, пречистый и высочайший, безначальный и бесконечный, вездесущий, нетленный и неизменный! Даже боги не знают такого, кто мог бы постичь сего мужа!

Брихас закашлялся (видно, последнее заявление встало ему поперек горла) и надрывно закончил, утирая слезы:

— Тот, о ком идет речь, — это Баламут, у него огромные продолговатые глаза, и облачен он в желтое! Ом мани! Слыхал такую песенку, Опекун?!

— Ну, слыхал, — буркнул малыш, отводя взгляд. — И что с того? Я эту песенку сам в народ запустил…

— А то, — голос Брихаса вдруг стал звонок и суров, — что финал у песенки грустный. «Я — пламя конца мира, Я — князь конца мира, Я — солнце конца мира, Я — ветер конца мира!» Нравится?! Не ври: вижу, что нравится… вернее, нравилось. Раньше. Помню, ты просто патокой истекал, когда слышал байки о твоей наипоследнейшей аватаре, символе гибели Вселенной! Нет, я не о Кришне! Я имею в виду этот дурацкий образ судии Калкина-Душегуба на бледном коне со взором горящим! А судия уже шел! явился! баламутил! Вот так-то, Опекун…

Краем глаза я увидел, как напрягся малыш. Даже лицо у него вытянулось, став пепельно-серым. Слова Наставника зацепили в братце Вишну какую-то тайную струнку, и теперь струнка билась, истекая малиновым звоном.

Да и мне, признаться, было стыдно: прежде я и сам любил послушать на сон грядущий о явлении Калкина-судии.

Этакой Кобыльей Пасти, Эры Мрака и трезубца Шивы в одном существе.

Меня восхищала фантазия малыша, который сумел придумать столь потрясающую чушь, придумать и заставить многих поверить в нее.

— Скажи, Владыка… — Словоблуд обращался уже ко мне. — Вот ты вдруг выясняешь, что ты со всей твоей мощью, бурей и натиском был всего-навсего вылеплен неким умником. Из недолговечного дерьма. С единственной целью: таскать для умника из огня каленые орехи. Народ вокруг восхищается: ах, Индра, ох, Индра, Стогневный-Стосильный, твердыни щелкает, как семечки, баб табунами портит… А ты-то знаешь: вранье. Все вранье, от начала до конца. И гнев не твой, и сила заемная, и твердыни подставлены, и бабы подложены. Чужой жизнью живешь, краденой, нет, хуже — подаренной. Сброшенной в грязь с барского плеча. А захочешь увильнуть от клятого предназначения — дудки! Умник-то не только снаружи, он внутри, в тебе, в твоей душе, в твоем теле! Разом поводья перехватит: иди, Индра, куда велено, под восхищенный ропот…

Словоблуд перевел дух и вкрадчиво поинтересовался:

— Ну и кого ты, о Владыка, шарахнешь ваджрой при первой же подвернувшейся возможности?!

Можно было не отвечать.

Ответ был написан у меня на лице, лице, которое третий день как перестало соответствовать божественным канонам.

— Не понял? — раздалось из одеяла.

Малыш врал.

Все он прекрасно понял.

— Ты хотел, чтобы тебя все любили? — спросил Брихас у малыша. — Кришну любили все. Любовь придавала тебе сил? Ему она придавала тоже. Тебе нравилось, когда тебя славят? Его славили в миллионы глоток, с самого рождения, а ты еще и подбавлял огоньку, заявляя повсеместно, что он — это ты. И был прав. Он — это ты-идеал. Хрустальная мечта Опекуна Мира во плоти. Ты воспроизвел сам себя. Со своей гордыней. С жаждой славы. Со страстным желанием доказать всем свою исключительность. С умением находить лазейки в цитадели Закона. С талантом делать людей аватарами, вкладывая частицу себя… Ты хотел, чтобы Кришна завершил твою работу и тихо отошел в мир иной, оставив тебя принимать поздравления?! После того, как его — ЕГО! — величали Господом?! Это не Кришна