Луна трех колец - Андрэ Нортон Страница 14

Одновременно я медленно продвигался вдоль стены к скату, который вел в камеру. По дороге я взял кувшин, выпил остатки воды и крепко зажал его в руке. Я старался вспомнить, куда открывается дверь, поскольку мои глаза были ослеплены, когда вошел Озокан. Наружу? Да, конечно, наружу!

Я поднялся до половины ската и ждал…

Освободить пленника… не будет страха… Освободить пленника…

Сильнее – он идет ко мне! Остальное будет зависеть только от удачи.

Когда человек кладет свою жизнь на такие весы – это страшное дело. Я услышал звон металла. Дверь открылась. Ну!

Дверь качнулась назад, а я бросил вперед не только кувшин, но и заряд страха. Кувшин ударился о голову стражника, тот вскрикнул и отлетел назад.

Я поднялся наверх, собрав последние силы, и вышел в дверь.

Моей первой мыслью было обыскать стражника и взять его меч. Даже с незнакомым оружием я чувствую себя увереннее. Стражник не сопротивлялся. Я подумал после, что заряд страха, ударивший в его мозг, был более сильным и неожиданным, чем тот, что нанес его телу кувшин.

Я взял его за плечо и столкнул вниз, в тот погреб, откуда я вылез. К счастью, он оставил закрывающий прут в двери, так что я быстро повернул его и удалился.

Для начала я осмотрелся. Свет резал мои привыкшие к темноте глаза, но я решил, что сейчас поздний вечер. Сколько дней я провел в камере, я не знал, поскольку смена дней и ночей ускользнула от меня.

Во всяком случае, сейчас в этом коридоре не было никого, а мои планы не шли дальше сиюминутного. Мне надо было добраться до выхода, и я не был уверен, что не встречу кого-нибудь из гарнизона. Мыслеуловитель был слишком слаб для разведки: я полностью израсходовал свой талант эспера, когда заставлял стражника открыть мою камеру. Поэтому мне приходилось рассчитывать только на физические средства и на оружие, которым я не умел пользоваться.

Коридор повернул влево. В него выходили двери, и далеко впереди я услышал голоса. Но другого пути не было, и я пошел вдоль стены, сжимая меч.

Первые две двери, врезанные в стену, были закрыты, за что я вознес бы благодарственную молитву, если бы имел возможность ослабить внимание. Я знал, что мои способности эспера упали очень низко, но все-таки старался использовать их остаток на установление какой-либо жизни поблизости.

Я пошел дальше. Голоса стали громче. Я уже различал слова на незнакомом языке. Похоже на ссору. Из полуоткрытой двери лился яркий свет.

Я остановился и осмотрел дверь. Она тоже открывалась наружу, и щеколда запиралась, как обычно в тюрьме, – прут вставлялся в отверстие и поворачивался. Я держал взятый мною прут в левой руке, но подойдет ли он к этой двери? Смогу ли я прикрыть дверь, чтобы люди внутри не заметили? Я не рискнул заглянуть в комнату, но голоса там поднялись до крика, и я надеялся, что в своей ссоре они не обратят внимания на дверь.

Я сунул меч за пояс, взял прут в правую руку, а ладонью левой осторожно нажал на дверь. Она оказалась слишком тяжела для такого легкого прикосновения. Я толкнул сильнее и замер: любой предательский скрип, какой-нибудь перерыв в разговоре мог показать мне, что я сделал ошибку. Но дверь все-таки двигалась, дюйм за дюймом и, наконец, плотно легла в свою фрамугу. Скандал в комнате продолжался. Я вложил прут в отверстие скользкими от пота пальцами. Он слегка упирался, и я готов был бросить это, но вдруг он с легким щелчком встал на место, и я повернул его.

Все в порядке – замок закрылся.

Там, внутри, так шумели, что даже не заметили, что их заперли. Мне уже дважды везло, и я подумал, что такая удача слишком хороша, чтобы продолжаться и дальше.

Коридор еще раз повернул, и я опять мог заглянуть в окно. Я угадал правильно, был вечер, отблески заходящего солнца лежали на мостовой и на стене. Ночь, как известно, друг беглеца, но я даже не думал, что буду делать в незнакомой местности, если выйду из крепости Озокана. Два шага сразу не делаются – я думал только о том, что буду делать сию минуту.

Передо мной была широко открытая дверь во двор. Я все еще слышал ссорящиеся голоса позади, но пытался теперь уловить звуки снаружи. Оттуда донесся резкий высокий звук, но это кричал каз, а не человек. Я встал за дверью и выглянул, держа меч в руке. Налево навес, где были казы, их треугольные пасти с жесткой шерстью качались туда-сюда. Из пастей свисали изжеванные листья, из чего я понял, что им только что дали корм.

На миг я задумался над возможностью взять одного из животных, но с сожалением отказался от этой затеи. Мыслеуловитель работает с животными даже чужой породы лучше, чем с гуманоидами, – это верно, но концентрация сил, требуемая для контроля над животным, сейчас мне не по силам. Я должен был рассчитывать только на себя, на свои физические возможности.

Здание, из которого я вышел, отбрасывало длинную тень. Я не мог видеть других ворот, но попытался добраться до самого темного места между двумя тюками корма, и это мне удалось.

Отсюда я видел много лучше. Направо широкие ворота, крепко запертые, на них что-то вроде клетки. Я уловил в ней дыхание и тут же присел за тюк.

Часовой! Я ждал оклика, стрелы из лука или другого знака, что меня видели.

Вряд ли я прошел незамеченным. Но прошло несколько секунд, и ничего не произошло. Я начал думать, что часовой обязан смотреть по ту сторону стены, а не во двор. Я прикинул, как мне двигаться: сначала под прикрытием тюков, затем позади навесов, и пошел медленно, хотя каждый нерв во мне требовал скорости. Бег мог привлечь внимание, а передвигаясь ползком, я сливался с тенью. Проходя мимо загона, я сосчитал животных, надеясь получить некоторое представление о численности гарнизона. Тут было семь верховых животных, четыре вьючных, но это ничего не давало, поскольку в гарнизоне могли быть и пехотинцы. Однако, малое число верховых животных в загоне, явно построенном для гораздо большего количества, указывало на то, что в резиденции оставался лишь костяк. Это означало также, что Озокан и его приближенные уехали.

Тут было несколько вышек для часовых, но, хотя я осторожно следил за ними, я не заметил на них никого. Едва я нырнул за выступ стены, как послышались тяжелые шаги: мимо прошел мужчина. На нем была кольчуга пешего бойца, на голове не было шлема, а на плечах он нес коромысло с ведрами воды, которые он опорожнил в каменный желоб. Вода медленно стекала по нему в стойла.

С пустыми ведрами он пошел обратно. Я в своем укрытии почувствовал внезапный подъем духа: как раз в это время человека охватило столь сильное желание, что оно дошло до меня совершенно отчетливо. Страх в нем уступил место решимости, а решимость была так сильна, что я смог уловить это.

Возможно, он отличался от своих товарищей какой-нибудь мозговой извилиной, которая делала его более открытым для моего дара эспера. Такие вариации существуют, как известно. Это был третий подарок судьбы за сегодняшний день.

Я был уверен, что человек будет действовать, отложив свои обязанности, но пользуясь ими как прикрытием для своих целей. И наступил момент, когда требовалось немедленное действие, иначе он может не успеть.