Врата трех миров - Ян Ирвин Страница 14

Они несколько часов прождали у амфитеатра в скалах, глядя на Каркарон. Больше им делать было нечего. Кто-то поддерживал в костре огонь. Пламя было совсем слабое и могло в любую секунду погаснуть. Оно их почти не согревало и не подбадривало.

Лиан окинул взглядом собравшуюся компанию. Тут было около дюжины стражников Иггура — ветеранов, закаленных в боях, которые никогда не расслаблялись. Позади них маячила тощая фигура вельмихи Вартилы. Большинство вельмов покинуло Иггура почти год назад, вернувшись к своему прежнему имени — гаршарды — и прежнему хозяину — Рульку. Но некоторые вельмы, будучи не в силах узнать своего хозяина, остались верны Иггуру. «Я слепа перед моим господином», — плакала Вартила, когда Рульк впервые появился в Сантенаре. Судя по выражению ее продолговатого с острыми чертами лица, верность Вартилы подвергалась сейчас тяжкому испытанию.

Иггур беседовал с Ванхом у костра. Это был коренастый человек с головой в форме пули. Маршал Ванх когда-то возглавлял Первую армию, но после битвы в Баннадоре и исчезновения Магреты Иггур разжаловал Ванха в солдаты.

Адъютант Иггура, Долодха, нервная молодая женщина, носившая всегда плохо сидящую одежду, стремительно расхаживала взад-вперед. Ее повышение — прежде Долодха была служанкой — было столь же стремительным, и она жила в постоянном страхе оскорбить Иггура, который, как известно, обладал переменчивым нравом. Не было более щедрого господина, когда дела шли хорошо. Однако при неудачах он становился капризен и опасен, в мгновение ока превращаясь в жестокого тирана, а иногда он был просто безумным, хоть это был всего лишь отзвук того безумия, от которого Иггур страдал, когда Рульк был заточен в Ночной Стране. Никто не мог предсказать, в каком настроении Иггур будет через час.

Мендарк, с каждым днем все больше походивший на хищную птицу, угнездился на бревне, глядя на огонь. Его стражники, Оссейон и Торгстед, играли в кости на большом камне. Лиан увидел, как Торгстед вскинул голову и захохотал. Свет костра озарил его широкое, красивое лицо и копну темных волос. Оссейон, который был почти в два раза больше своего друга, хлопнул Торгстеда по плечу и бросил кости на камень.

По другую сторону костра сидел Надирил из Великой Библиотеки, с Лилисой, ее отцом Джеви и Таллией. Шанд тоже был где-то поблизости, но его не было видно. Вероятно, шпионит возле Каркарона, уныло подумал Лиан.

Аркимы составляли третью группу. Их было человек двенадцать, включая рыжеволосую Малиену, молчаливого Тензора и Дарлиша, старейшего из аркимов, прежде Лиан его не встречал. У Дарлиша были тонкие руки и ноги, но круглое брюшко — редкость среди аркимов, — большие волосатые уши и острый подбородок.

— Чего мы ждем? — спросила Лилиса.

— Конца света, — страшным голосом ответил Тензор.

— Что он замышляет на этот раз? — произнес старый Дарлиш с сильным восточным акцентом.

— Кто может это предугадать? — вступил в беседу Надирил.

Непредсказуемые возможности созданной Рульком машины внушали им большие опасения. Этому суждено случиться, пророчествовала темная луна.

От Лиана почти все отвернулись. Его вина была очевидна. Таллия подошла к Лиану, лежавшему на снегу, лишь затем, чтобы проверить оковы. На правом боку у нее был короткий меч. Прежде Лиан не замечал, что она носит оружие.

— Таллия… — начал было он, но тут же умолк.

Какой смысл? При тусклом свете темной луны шоколадная кожа Таллии казалась бесцветной. Ее красивое лицо было лишено всякого выражения. Волосы были чернее ночи. Лиан давно заметил, какая она привлекательная женщина. Однако, что касается его, ему было все равно. Мысли Лиана вернулись к башне.

Не сразу он понял, что Таллия что-то говорит ему.

— Я спрашиваю, не слишком туго? — повторила она.

— Какая разница?

— Я не знаю, виновен ты или нет. Это решит суд, если мы уцелеем. Но мне бы не хотелось, чтобы ты лишился рук или ног, а в такую ночь это легко может произойти.

Лиан потрогал оковы. Тугие, но не слишком. Таллия было отошла, но тут Лиан не сдержался и издал стон. Таллия вернулась и посмотрела ему в глаза.

— Значит, теперь тебе стало жаль себя! Или это угрызения совести?

— Я ужасно боюсь за Карану.

По-видимому, его тон удивил Таллию. Повернув Лиана за плечо, так что свет луны падал прямо юноше на лицо, она снова внимательно всмотрелась в его черты, словно пытаясь что-то прочесть по ним.

— Тебя это удивляет? Вы все считаете, что я ее предал.

— Об этом говорят улики, — заметила Таллия. — Что ты можешь сказать в свое оправдание?

— Ничего! — яростно воскликнул Лиан. — Слова ничего не значат!

Теперь ему было безразлично, что она о нем думает. Что же собирается Рульк сделать с Караной? Это был единственный волнующий его вопрос. Карана — чувствительница, она обладает редкими способностями, и Рульк никогда ее не отпустит.

Лиан посмотрел на сгорбленные спины сидевших у костра, на их обреченные лица. Тут он не дождется помощи. Таллия открыла рот, но не успела ничего произнести, так как к ним приблизился Мендарк.

Исполнение пророчества явилось для Мендарка сокрушительным ударом. Он был унижен, и всякий раз, когда другие начинали тихую беседу, его лицо мрачнело, ибо он подозревал, что они злословят либо смеются над ним. Репутация была для Мендарка всем, и он пошел бы на что угодно, чтобы защитить свое доброе имя и место, уготованное ему в Сказаниях. Он не мог вынести, чтобы его столь долгое правление в роли Магистра завершилось так бесславно.

Туман вокруг луны рассеялся, и она засияла, кроваво-красная с черным, еще ярче, чем прежде. В свете луны Лиан взглянул на застывшего на снегу Мендарка. Он так изменился, что юноша не узнавал в нем того человека, которого знал. Происшествие в Хависсарде едва не убило Мендарка, и он, попав там в ловушку в зарослях ежевики, был вынужден обновить свое тело, а этого делать не следовало.

Сейчас Мендарк походил на хищную птицу — нос превратился в клюв, руки напоминали птичьи лапки, узкие плечи сгорбились. Волосы и борода поседели, лицо прорезали глубокие морщины.

Прыгая по снегу, как кондор, кружащий у трупа, Мендарк тоже проверил оковы Лиана.

— Что ты теперь скажешь, летописец?

— Только то, что я невиновен.

Мендарк нагнулся, чтобы проверить его вторую ногу, но так медленно и с таким мучительным усилием, что Лиан почувствовал к нему жалость. Мендарк выпрямился с еще большим усилием.