Рассадник добра - Светлана Дмитриева Страница 14

— Так у вас тонкий музыкальный слух? — нежно проворковала Машка. — А хотите, я вам напоследок песню спою?

Звуковая атака должна была отвлечь внимание атамана разбойников, чтобы Машка могла сбежать. Жаль, что у нее нет с собой магнитофона! Извратить само понятие музыкальности так эффектно, как это делали люди, чьи голоса звучали из динамиков на ларьках возле любой станции московского метро, она не умела. Как и подобает уважающему себя подростку, Машка в знак протеста против тирании взрослых обожала Кипелова, «Металлику» и «Мановар», но вот со словами их песен у нее всегда возникала проблема. Как-то не запоминались. А потому во весь свой не поставленный дурной голос она заорала ту песню, которую чаще всего слышала под своими окнами.

— Владимирский централ, ветер северный! — отдалось эхом в лесу.

От неожиданности Бо присел. Разбойники растерялись, а Машка со всех ног кинулась в просвет между деревьями, не переставая громко орать песню, столь популярную у московской шпаны. Бандиты проводили ее заинтересованными взглядами, но никто не сдвинулся с места. Искусство, очевидно, произвело на них настолько сильное впечатление, что они никак не могли прийти в себя.

Все бы ничего, но оказалось, что Гимар перед входом на поляну производил загадочные манипуляции не просто так, а с особым магическим смыслом. Выход с поляны был заблокирован невидимой стеной, и бесполезно было орать простенькое: «Сезам, откройся!» Это был не Сезам, а силовое поле магической природы. Потыкавшись немного в преграду, Машка печально развернулась обратно. Никто из разбойников из уважения к ее музыкальному таланту не сподобился сообщить ей пароль на открытие выхода, и, судя по выражению их лиц, не горел таким желанием.

Когда Бо подошел связать ей руки за спиной, Машка не стала сопротивляться. Она напряженно обдумывала новый план побега.

Стемнело. В лесу громко стрекотали какие-то насекомые и надрывно, жалостно орала то ли кошка, то ли птица. Поклонники Машкиного таланта певицы сидели кружком вокруг костра и заунывно подтягивали:

— А тучи, как лю-уди!

Особенно усердствовал давешний волколак. Руки у Машки ужасно затекли, а между лопатками чесалось, но пауз между песнями она почти не делала. Шаман Боско, грозно посматривал на нее из темноты и, как только Машка умолкала, принимался магическим способом щекотать ее под ребрами. Вначале, правда, этот идиот пытался щекотать ей пятки, кожа на которых давно задубела и превратилась в одну большую мозоль. Тогда Машке было смешно, и, похрюкивая для виду, она строила план побега. Теперь смешно уже не было: или пой, или извивайся от щекотки. А самое обидное — обидчику даже нельзя было засветить в глаз: магией Машка не умела пользоваться, хотя в способностях своих не сомневалась. А кулаком тянуться было далеко. Предусмотрительный шаман сидел за спиной оборотня, довольно далеко от Машки. От беспомощности Машка беззвучно ругалась и старалась вспомнить все самые ужасные песни. А вдруг какая-то из них окажется страшным заклинанием, как описано в книге у Сташеффа? Надежда на это была довольно призрачной, да и вообще, с тех пор как Машка попала в этот сумасшедший мир, доверия к писателям-фантастам у нее поубавилось изрядно. Здесь все было не так, как они утверждали в своих бесспорно прекрасных, но нереальных книжках. Ну почему, почему никто из них не удосужился написать какое-нибудь «Практическое пособие по выживанию в мире фэнтези»? Именно таких знаний сейчас Машке более всего не хватало.

Школьный рюкзак у нее отобрали. Машка сильно сомневалась в том, что разбойники умеют читать, и оттого библиотечной книжки было еще жальче. Не то чтобы Машка надеялась, что у нее будет возможность книжку дочитать, но, согласитесь, это же обидно, если книга достается людям, способным использовать ее только в качестве материала для растопки. Босоножек тоже было жалко, но не так сильно — они все равно очень старые. Будет забавно посмотреть, как атаман с его невообразимыми лапищами попробует натянуть их на себя. А что? Дикари всегда так делают. Еще жаль было пластикового брелочка-дракона, который шаман сразу же вытребовал себе, сочтя его, наверное, каким-нибудь амулетом. Теперь он болтался в связке прочих магических штучек у него на груди, выглядывая из бороды. Дракончик мило соседствовал с какими-то камушками, сушеными костями и поблескивающими железками. Наверное, ему там не слишком нравилось, но ни он, ни Машка ничего не могли с этим поделать.

Бо, прицепивший трофейные босоножки к поясу, вышел к костру, когда в памяти Машки оставались только «Чунга-Чанга» и «Каким ты бы, таким ты и остался». С этими образчиками музыкального творчества она тянула до последнего, не будучи уверенной в том, что ей удастся спеть их без отвращения. Бандит, предавший все литературные разбойничьи принципы, усмехнулся, глядя на нее, сплюнул на землю и присел возле костра. Сразу две кружки как по волшебству возникли перед ним — компания своего атамана шибко уважала.

— Хорошо поешь, птичка, — заметил он, прихлебывая горячее варево.

— Да уж получше тебя, — устало огрызнулась Машка. — Вы меня когда отпускать будете?

— А кто тебе сказал, что мы тебя отпустим? — удивился атаман. — Ты же неглупая девочка, подумай сама: ты знаешь, где нас найти и как мы выглядим. С какого перепугу мы тебя отпустим, чтобы ты немедленно побежала в город и рассказала все стражникам?

— А меня боги очень любят! — пригрозила Машка, чувствуя, что руки страшно затекли и пальцев она почти не ощущает.

Ноги ее болтались в полуметре от земли, как две оборванные хулиганами бельевые веревки. В смысле использования они были так же безнадежны, как и руки. Это представлялось Машке ужасно огорчительным, потому как действующие руки и ноги — главное условие удачного побега. Даже если бандиты немедленно устыдились бы и развязали ее сейчас, скорее всего, она упала бы на землю мешком и отлеживалась до самого утра.

— Это их проблемы, — равнодушно обронил Бо, однако слегка напрягся.

Почувствовав слабину, Машка усилила психологическое давление. Что бы ни говорил этот бессовестный заросший мужик с глазами мертвеца, богов он боялся.

— Они не оставят без внимания жестокое отношение ко мне. И ужасно отомстят за мою смерть! — сказала она, пристально глядя на шамана.

Пенек с глазами забеспокоился и привстал с охапки сушняка. Машка улыбнулась самой коварной из своих улыбок и вдохновенно продолжила:

— Они, боги, знают все ваши имена и найдут вас, как бы вы ни прятались!

В темной сырой глубине леса родился низкий звук, похожий на гудение линии электропередачи. Если этот звук производило животное, то это было очень большое животное. Шаман вскочил, подбежал к Бо и забормотал тревожно на незнакомом Машке щелкающем языке. Атаман раздраженно отмахнулся, но шаман не отставал. Он принялся прыгать вокруг Бо, воздевая руки и прищелкивая языком в такт своим движениям. Это смотрелось странно и внушительно. Звук усилился, словно животное приближалось к поляне, и атаман наконец соизволил отреагировать на варварские танцы пенька с глазами.

— Я слышу! — сказал он. — Собирайся, идем!