Цикл Дегона. Бог-амфибия - Вольфганг Хольбайн Страница 14

Я быстро вытащил спрятанное в трости-шпаге лезвие, выпрыгнул из переулка и чуть не наткнулся на Баннерманна, который отбивался от двух достаточно мрачных типов. Одного я ударил шпагой, а второго отправил в нокаут тяжелым хрустальным набалдашником, украшавшим трость.

— Спасибо! — выдохнул Баннерманн. — Вы вовремя подоспели. Кажется, я старею.

— Поблагодарите меня позже, — быстро произнес я, указывая пальцем за его спину. — Если у вас это получится.

Тихо чертыхнувшись, Баннерманн повернулся.

С другой стороны переулка появились еще какие-то мордовороты — четверо или пятеро парней, вооруженных дубинками, ножами и палками. В тот же момент из переулка вышли громилы, от которых мне удалось отбиться. Их стало меньше, но меня это не очень успокоило: нет особой разницы, когда дерешься с двенадцатью или четырнадцатью противниками, имея рядом с собой всего лишь одного партнера.

Мы поспешно отступили, оказавшись посередине между двумя группами верзил. Они медленно приближались, зная, что причин торопиться нет. Улица была перекрыта с обеих сторон, и возможности сбежать не было. Когда расстояние между нами сократилось до двух шагов, они остановились.

Я угрожающе поднял шпагу — смехотворный жест, учитывая, что их было двенадцать. И все же никто из парней не попытался на нас напасть. Один из них вышел вперед и энергично покачал головой, когда я выставил в его сторону шпагу.

— Прекратите, Крейвен, — сказал он. — Нам от вас ничего не нужно. Убирайтесь вон.

Я изумленно уставился на него.

— Вы меня знаете?

Парень ухмыльнулся, но, судя по его виду, он не был расположен к шуткам. Будучи на голову ниже меня, он казался таким худым, что я удивился, как это он не упал от первого удара. И все же от него исходила вполне ощутимая опасность.

Внезапно я понял.

— Джеймсон, — сказал я, — вы люди Джеймсона.

— Не совсем, — ответил коротышка. — Мистер Джеймсон был очень любезен и сообщил нам, что этот тип, — он ткнул грязным пальцем в Баннерманна, — опять приперся сюда. Слухи тут распространяются очень быстро, знаете ли.

— И что вам от нас нужно? — спросил я.

Поколебавшись, я осторожно опустил шпагу и медленно, чтобы не напугать резким движением всю эту ораву, сунул руку в карман. Достав бумажник, я протянул его коротышке.

— Если вам нужны наши деньги, так возьмите. Вовсе не обязательно из-за этого убивать.

Его глазки насмешливо сверкнули.

— Вы ошибаетесь, Крейвен, — резко сказал худой тип. — Мы не грабители. Мы честные люди. Нам не нужны деньги. Нам нужен он.

Он вновь ткнул пальцем в Баннерманна, и я, увидев выражение его лица, вздрогнул.

— Что вы имеете в виду? — поинтересовался я.

Тип холодно улыбнулся.

— Лучше спросите своего дружка, Крейвен.

Смерив его холодным взглядом, я покрепче сжал шпагу и повернулся к Баннерманну:

— О чем это он, капитан?

Баннерманн нервно сглотнул. Он побледнел, а его руки, сжатые в кулаки, задрожали.

— Он прав, Крейвен, — пробормотал он. — Уходите, пока есть возможность. Вы им действительно не нужны. И вообще, мне не следовало сюда приходить.

— Но ты же пришел сюда, Баннерманн, — прорычал коротышка, — хотя мы тебя предупреждали. Что ж, теперь поздно сожалеть об этом.

— Что вам от него нужно? — с ударением на каждом слоге спросил я.

Толпа попыталась подобраться еще ближе, но коротышка резким движением остановил парней.

— Я бы не сказал, что нам от него что-то нужно, Крейвен. Если выражаться точнее, то нам нужен он сам. — Его лицо исказилось от гнева. — Этот человек был капитаном корабля, Крейвен. Корабля, на котором плавали наши друзья, братья и отцы. А он оставил их в беде. Он бежал, как трус, и позволил всей своей команде утонуть, вместо того чтобы вести себя по-мужски и…

— И утонуть вместе со своим кораблем? — перебил я коротышку. — Не глупите, дружище. Мы живем в девятнадцатом веке, а не в средневековье.

Коротышка в ярости отмахнулся от моих слов.

— Этого от него и не требовалось! — рявкнул он. — Никто не застрахован от ошибок, а капитан тем более. Но этот тип уже успел потерять корабль. Любой порядочный человек сделал бы выводы и больше никогда не брался бы командовать кораблем. А он поступил по-своему и в результате отправил на тот свет еще одну команду.

— Но это же чушь! — возмутился я. — Капитана Баннерманна оправдали при соответствующем рассмотрении дела…

— Морской суд! — презрительно воскликнул коротышка. — Ваш проклятый морской суд не интересует меня. Всем известно, что там все решают деньги: у кого их больше, тот и прав. — Он сплюнул на землю. — У нас, моряков, свои законы, Крейвен. Да, капитан может ошибаться. Но он обязан отвечать за свои ошибки. И он не должен быть трусом.

— Баннерманн не виноват, — настаивал я.

Постепенно эта ситуация стала казаться мне все более абсурдной. Я находился в самом криминальном квартале Абердина, стоя в окружении двенадцати противников, и со шпагой в руке обсуждал с ними дело капитана, как будто мы находились в зале суда!

Похоже, моему противнику в голову пришли те же мысли, так как он, не обращая внимания на мою шпагу, сделал еще один шаг навстречу мне. Упрямо вздернув подбородок, он снова указал на Баннерманна.

— Мы заберем его, Крейвен, — тоном, не терпящим возражений, заявил коротышка. — И устроим ему собственный морской суд.

— Я так не думаю, — спокойно произнес я и посмотрел парню прямо в глаза.

Коротышка вздохнул, открыл рот, собираясь что-то ответить, — и замер на полуслове.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы унять волнение и достичь необходимой концентрации. Но сейчас я чувствовал, как его воля, сломленная в одно мгновение, перестала сопротивляться моей. Конечно, он пытался бороться, но это была беззвучная, совершенно неприметная со стороны борьба, и уже через две секунды упрямство в глазах коротышки погасло.

— Вы не причините вреда капитану Баннерманну, — сказал я, а затем, повысив голос, отчетливо произнес: — Это касается и вас, друзья мои. Никто из вас не причинит вреда Баннерманну. Сейчас мы с Баннерманном уйдем, а вы не будете мешать, пытаясь остановить нас какими бы то ни было способами. Вы поняли меня?

Коротышка, глядя на меня расширившимися глазами, громко сглотнул и медленно, с явным трудом, кивнул. Это было не его движение.

— Вы забудете обо всем, что здесь произошло, — продолжил я. — Вы никогда не видели ни меня, ни Баннерманна. Вы не знаете даже наших имен. Вам понятно?

Коротышка опять кивнул, и я почувствовал, насколько тяжело дается ему это движение.

Что-то было не так. Для меня никогда не было простой задачей заставить другого человека покориться моей воле, не говоря уже о подобной ситуации, когда мне приходилось навязывать свою волю дюжине противников. И все-таки мои теперешние ощущения сильно отличались от тех, которые я испытывал, используя дар, переданный мне отцом против моего желания. Я говорил очень медленно, растягивая слова, и чувствовал, как мои руки становятся влажными от напряжения. Я чувствовал нарастающее давление в области лба и видел, как лица мордоворотов словно заволакивает туманом. Я не узнавал собственного голоса, и мне казалось, что я нахожусь в какой-то пещере, а не под открытым небом.