Сокровище троллей - Ольга Голотвина Страница 14

Чужак призадумался.

Тут сверху раздался свист и оклик:

— Эй, Тумба, кого ведешь?

— Хорька поймали, — без удивления откликнулся Тумба. — На тракте хорьковал.

— И что, на дороге нельзя было разобраться? — поинтересовались сверху.

— Тут нужна башка поумнее моей, — сообщил Тумба куда-то ввысь.

— Поумнее твоей? — насмешливо изумились сверху. — Ой, да где ж такую взять? Разве что к королевскому двору послать за главным советником… или в кустах ворону поймать!

— Ладно, слезешь… — веско посулил Тумба — и хихиканье в небесах тут же смолкло.

Чужак тем временем обшаривал прицельным взглядом высившиеся вокруг сосны.

— Толково сделана засидка, — оценил он. — Снизу не видать. Подходы к лагерю, стало быть, охраняете… головастый у вас атаман.

— У атамана на плечах не горшок с кашей, — солидно подтвердил Тетива.

Тропка, вильнув в сторону, скрылась меж поднявшихся с двух сторон скал, изъязвленных пятнами мертвого мха.

— Как атамана-то кличете? — поинтересовался чужак.

Тумба, не оборачиваясь, бросил:

— Уанаи.

Если чужак и удивился (имя не имя, кличка не кличка!), то предпочел удивления своего не показывать. И все трое молчали до тех пор, пока скалы не расступились, открыв лощину, на дне которой стояли две длинные избы. Вокруг сновали люди: кто колол дрова, кто нес в ведрах воду, кто разводил большой костер, кто свежевал оленя.

— По-королевски живете, — одобрил чужак. — Мы-то в Чернолесье норовили на зиму куда-нибудь приткнуться, а не то в шалашах зубами лязгали.

— Всё Уанаи, — с законной гордостью объяснил Тумба.

Чужак промолчал. Ему все больше хотелось познакомиться с этим самым Уанаи…

Лагерь встретил гостей веселым гомоном. Забыта была оленья туша, оставлена рубка дров. Из домов к костру бежали разбойники.

«Человек двадцать, не меньше, — подумал чужак, — а ведь наверняка не все здесь…»

Со всех сторон летели вопросы, но пленник не обращал на них внимания. Еще в юности, будучи наемником, он усвоил правило: не говори с толпой, говори с командиром.

Пока Тумба громогласно рассказывал о поимке хорька, гость старался не пялиться по сторонам. Знал: лесная братия не любит слишком востроглазых…

— Зачем было хорька в лагерь вести? Всех спалить хотели? — вопросил строгий голос.

Чужак бросил взгляд на говорящего — и тут же отвел глаза.

Вот этот тощий старик и есть хваленый Уанаи? Лицо неглупое, но, чтобы удержать в подчинении разбойников, мало одного ума. Стая подчиняется силе…

— У нас Тумба за старшего был, он и решал, — поспешно спихнул с себя вину лучник.

— Нашел старшего! — хмыкнул старик. — Да Тумба правую руку от левой не отличит!

— Зато он хоть с правой, хоть с левой так может врезать, что сразу — на костер, — парировал лучник. — Сам ему приказывай, а я еще пожить хочу.

— Да вы не спорьте, почтенные, — спокойно и твердо вмешался чужак. — Хорьковал я по ошибке: не знал, что у здешнего тракта хозяева есть. Теперь знаю — и по лесному закону прошусь к вашему костру.

Толпа заинтересованно загалдела.

— К костру? — с сомнением протянул старик. — Ты это нашим остолопам на дороге сказал? Поэтому они у тебя и мечи не взяли?

— Угу, — подтвердил Тумба, не обидевшись на «остолопа».

— Ну-у, — протянул старик, не сводя глаз с мечей за спиной гостя, — это вы, конечно, сглупили… Но ведь и то сказать: плох разбойник, который этак просто отдаст оружие.

— Угу! — возликовал красноречивый Тумба.

— Словом, как Уанаи решит, так и будет, — подвел итог разговору старик. — Прикажет — так хорек из лагеря живым не уйдет… ну и не спалит никого.

«Так это не атаман?» — удивился про себя гость. На слова «из лагеря живым не уйдет» он не обратил внимания. И так было ясно, что если не удастся прибиться к ватаге, прорываться на волю придется с боем.

— А где добыча? — послышался за спиной щебечущий, легкий голосок.

Чужак изумленно обернулся. Ребенок в разбойничьем лагере?!

Нет. Не ребенок. Кажется, все-таки взрослая женщина, только маленького роста. И до того приметной внешности, что чужак широко распахнул глаза.

Матовая гладкая кожа. Правильные, тонкие черты — лицо фарфоровой куклы. Глаза прозрачной голубизны. Снежно-белые короткие волосы. И тонкий завиток татуировки, сбегающий по виску.

Разбойнику никогда не приходилось встречать ксуури — жителей далекого загадочного Ксуранга. Но слышать о них доводилось. Ошибиться тут было невозможно.

— Добыча? — почтительно переспросил Тетива. — Которую хорек взял? Куртка да шапка на нем сейчас, — кивнул он на пленника, — а лошадь я к тестю Гипаша велел отвести, на охотничью заимку. Не тащить же ее в лагерь!

— Правильно, — кивнула ксуури.

Чужак быстро сообразил: если с бабенкой говорят этак уважительно — стало быть, она тут не для общей утехи. Надо полагать, подружка этого самого Уанаи. Одета хоть и по-мужски, но чисто и ладно: полушубок явно шит по мерке, сапожки тоже не с чужой ноги. Наряжает ее вожак — стало быть, ценит свою бабу. И ссориться с нею ни к чему.

А потому гость попросил учтиво:

— Девонька, сбегай за атаманом, а?

И не понял, почему толпа грохнула дружным хохотом.

Не рассмеялась только странная маленькая женщина.

— Здесь командую я, — прощебетала она. — Называй меня Уанаи, на языке ксуури это означает «изгнанница»… А как мы должны называть тебя?

Разбойники вокруг продолжали ржать.

Чужак сдержал ухмылку.

Над ним решили подшутить? Ладно, пусть. Для первого знакомства лучше смех, чем враждебное молчание. Если шутка не злая, грех ее не поддержать.

— Здравствуй, атаман Уанаи, — почтительно поклонился чужак забавнице. — Зови меня Подранком, как в Чернолесье звали.

Скользнул взглядом по толпе и добавил уже не для девушки, а для всей шайки:

— Я не из Отребья. Имя есть, да не хочу его мусолить в лесных странствиях.

Усмешки стали сочувственными, понимающими.

— Не ты один такой, — сказал кто-то из толпы.

Менять имя — не только грех и преступление. Имя — часть человека. Сменишь его — от души кусок оторвешь. Зато взять дорожное прозвище, чтоб имя поберечь, — дело обычное, многие путники так делают. А ведь у разбойника вся жизнь — скитания…

Подранок обернулся к шутнице и продолжил игру:

— Дозволь, грозный атаман, у твоего костра сидеть, с твоими людьми добычу делить.