Обитаемый остров - Борис Стругацкий Страница 14

Под облупленным куполом нелепой арки болталась на сквознякеголая лампочка, стены были покрыты плесенью и трещинами, под ногами былрастрескавшийся грязный цемент с грязными следами многих ног и автомобильныхшин. Позади гулко затопали, Максим оглянулся – те четверо догоняли, прерывистои неровно дыша, не вынимая рук из карманов, выплевывая на бегу своиотвратительные наркотические палочки… Рада сдавленно вскрикнула, отпустила егоруку, и вдруг стало тесно. Максим оказался прижат к стене, вокруг вплотную кнему стояли люди, они не касались его, они держали руки в карманах, они даже несмотрели на него, просто стояли и не давали ему двинуться, и через их головы онувидел, что двое держат Раду за руки, а усатый подошел к ней, неторопливопереложил трость в левую руку и правой рукой так же неторопливо и лениво ударилее по щеке…

Это было настолько дико и невозможно, что Максим потерялощущение реальности. Что-то сдвинулось у него в сознании. Люди исчезли. Здесьбыло только два человека – он и Рада, а остальные исчезли. Вместо них неуклюжеи страшно топтались по грязи жуткие и опасные животные. Не стало города, нестало арки и лампочки над головой – был край непроходимых гор, странаОз-на-Пандоре, была пещера, гнусная западня, устроенная голыми пятнистымиобезьянами, и в пещеру равнодушно глядела размытая желтая луна, и надо былодраться, чтобы выжить. И он стал драться, как дрался тогда на Пандоре.

Время послушно затормозилось, секунды сталидлинными-длинными, и в течение каждой можно было сделать очень много разныхдвижений, нанести много ударов и видеть всех сразу. Они были неповоротливы, этиобезьяны, они привыкли иметь дело с другой дичью, наверное, они просто неуспели сообразить, что ошиблись в выборе, что лучше всего им было бы бежать, ноони тоже пытались драться… Максим хватал очередного зверя за нижнюю челюсть,рывком вздергивал податливую голову и бил ребром ладони по бледной пульсирующейшее, и сразу же поворачивался к следующему, хватал, вздергивал, рубил, и сновахватал, вздергивал, рубил – в облаке зловонного хищного дыхания, в гулкойтишине пещеры, в желтой слезящейся полутьме – и грязные когти рванули его зашею и соскользнули, желтые клыки глубоко впились в плечо и тоже соскользнули…рядом уже никого не было, а к выходу из пещеры торопился вожак с дубиной,потому что он, как все вожаки, обладал самой быстрой реакцией и первым понял,что происходит, и Максим мельком пожалел его, как медленна его быстрая реакция– секунды тянулись все медленнее, и быстроногий вожак едва перебирал ногами, иМаксим, проскользнув между секундами, поровнялся с ним и зарубил его на бегу, исразу остановился… время вновь обрело нормальное течение, пещера стала аркой,луна – лампочкой, а страна Оз-на-Пандоре снова превратилась в непонятный городна непонятной планете, более непонятной, чем даже Пандора…

Максим стоял, отдыхая, опустив зудящие руки. У ног еготрудно копошился усатый вожак, кровь текла из пораненного плеча, и тут Радавзяла его руку и, всхлипнув, провела его ладонью по своему мокрому лицу. Оногляделся. На грязном цементном полу мешками лежали тела. Он машинальнососчитал их – шестеро, включая вожака – и подумал, что двое успели убежать. Емубыло невыразимо приятно прикосновение Рады, и он знал, что поступил так, какдолжен был поступить, и сделал то, что должен был сделать – ни каплей больше,ни каплей меньше. Те, кто успел уйти, – ушли, он не догонял их, хотя мог быдогнать – даже сейчас он слышал, как панически стучат их башмаки в концетоннеля. А те, кто не успел уйти, те лежат, и некоторые из них умрут, анекоторые уже мертвы, и он понимал теперь, что это все-таки люди, а не обезьяныи не панцирные волки, хотя дыхание их было зловонно, прикосновения – грязны, анамерения – хищны и отвратительны. И все-таки он испытывал какое-то сожаление иощущал потерю, словно потерял некую чистоту, словно потерял неотъемлемыйкусочек души прежнего Максима, и знал, что прежний Максим исчез навсегда, и отэтого ему было немножко горько, и это будило в нем какую-то незнакомуюгордость…

– Пойдем, Максим, – тихонько сказала Рада.

И он послушно пошел за нею.

«ВЫ ЕГО УПУСТИЛИ…»

– Короче говоря, вы его упустили.

– Я ничего не мог сделать… Вы сами знаете, как этобывает…

– Черт побери, Фанк! Вам и не надо было ничего делать.Вам достаточно было взять с собой шофера.

– Я знаю, что виноват. Но кто мог ожидать…

– Хватит об этом. Что вы предприняли?

– Как только меня выпустили, я позвонил Мегу. Мегуничего не знает. Если он вернется, Мегу сейчас же сообщит мне… Далее, я взялпод наблюдение все дома умалишенных… Он не может уйти далеко, ему просто недадут, он слишком бросается в глаза…

– Дальше.

– Я поднял своих людей в полиции. Я приказал следить завсеми случаями нарушения порядка… вплоть до нарушения правил уличного движения.У него нет документов. Я распорядился сообщать мне обо всех задержанных бездокументов… У него нет ни единого шанса скрыться, даже если он захочет…По-моему, это дело двух-трех дней… Простое дело.

– Простое… Что могло быть проще: сесть в машину,съездить в телецентр и привезти сюда человека… Но вы даже с этим не справились.

– Виноват. Но такое стечение обстоятельств…

– Я сказал, хватит об обстоятельствах. Он действительнопохож на сумасшедшего?

– Трудно сказать… Больше всего он, пожалуй, похож надикаря. На хорошо отмытого и ухоженного горца. Но я легко представляю себеситуацию, в которой он выглядит сумасшедшим… И потом эта вечная идиотскаяулыбка, кретинический лепет вместо нормальной речи… И весь он какой-то дурак…

– Понятно. Я одобряю ваши меры… И вот что еще, Фанк…Свяжитесь с подпольем.

– Что?

– Если вы не найдете его в ближайшие дни, он непременнообъявится в подполье.

– Не понимаю, что делать дикарю в подполье.

– В подполье много дикарей. И не задавайте глупыхвопросов, а делайте, что я вам говорю. Если вы упустите его еще раз, я васуволю.

– Второй раз я его не упущу.

– Рад за вас… Что еще?

– Любопытный слух о Волдыре.

– О Волдыре? Что именно?

– Простите, Странник… Если разрешите, я предпочел бы обэтом шепотом, на ухо…