Wunderland обетованная - Петр Заспа Страница 14

— Давай! — охотно согласился Максим. — Англичане меня всё чаем поили, а мне бы поесть.

— Ну у меня не разносолы. Едим ленд-лизовскую тушёнку, зато в избытке.

— Толик, а сколько сейчас времени? — Максим подошёл к окну и глянул на застывшее над сопками солнце.

— Самое время, обеденное. Когда ночь, солнце в другое окно светит, напротив.

Максим посмотрел вдоль проходящей рядом с домом дороги и споткнулся взглядом о стоявший у обочины ГАЗ-67. За рулём сидел майор, которого он видел в порту, и внимательно изучающе смотрел на окна и стены управления.

— Толик! Посмотри, вот этот малахольный майор бросался на меня в порту!

Долгов подошёл и заглянул через плечо Максима:

— А-а-а… Дрожин.

— Ты его знаешь?

— Да кто же его не знает. Из политотдела, майор Геннадий Дрожин. Известный горлопан. Все митинги его. Где только какой пень увидит, так сразу начинает с него вещать, какой он преданный ленинец. От таких ура-патриотов вред один. Я таким не верю, потому что знаю народную мудрость — кто громче всех кричит, у того морда в пуху! Отойди от окна.

— Зачем он здесь? Он в порту всё порывался меня расстрелять.

— Ну вот! А ты спрашиваешь — зачем он здесь?

Максим осторожно задёрнул штору и вернулся на диван.

На столе появились открытые консервы и нарезанный крупными ломтями чёрный хлеб. Долгов открыл сейф и достал пузатую бутылку.

— Французский коньяк. По ленд-лизу и такое поставляют. Ну, давай за встречу и удачное возвращение! Мне доложили, что ты искупался?

— Да. Тоже, скажу тебе, ощущение не из приятных.

— Ну тогда ещё и в лечебных целях. Много тостов на одну рюмку, но мне больше нельзя. Сегодня ночью хочу у продскладов засаду сделать. Немцам он никак покоя не даёт. Всё стараются город впроголодь оставить, а не получается. В сопках пещеры есть, так все запасы там укрыли. С воздуха не видно, а чтобы поджечь, нужно прямое попадание. Вот они и посылают одного за другим диверсантов с радиомаяками.

Максим поспешил выпить коньяк и набросился на еду.

— Вкусно! Смотрю на тебя и глазам не верю — ты как настоящий чекист. Суровый взгляд, стальной голос, на боку ТТ.

— Хотелось бы, хоть на время стать настоящим.

Долгов порылся в сейфе и бросил на стол папку.

— Да только чувствую, что синей фуражки и пистолета здесь мало. Смотри! Вот это всё шифровки какому-то «профессору». Засел, сволочь, где-то в верхах. Или в штабе Северного флота, или здесь, в местной власти. Потому что всегда в курсе всех дел. Наши дешифровщики головы ломают над шифром, а как только что-то начинает получаться, он тут же шифр меняет. Как знает.

— Не зря, наверное, «профессором» назвали.

— Да уж, не дурак. Но мне от этого не легче. Откуда только не звонят, спрашивают: когда поймаю? Дня не было, чтобы из разведотдела флота не позвонили. Я их понимаю, начальника разведки сам командующий Северного флота вице-адмирал Арсений Головко топчет. А он хоть что-то у меня пытается узнать. Но мне похвастаться нечем. Хотел бы помочь, а не могу. Думаю, где-то у них, в штабе флота, течёт. Только какой-нибудь корабль собирается из залива выйти, его тут же лодка или эсминцы поджидают. Что делать, ума не приложу. Погоняться за диверсантом — на это меня ещё хватает. А вот, чтобы разыграть шахматную партию с «профессором», на это не хватает ни опыта, ни мозгов. Тут хитрость нужна, с виртуозной радиоигрой или подставой на живца. А это уже другой уровень. Ты говоришь — «как настоящий». Далеко мне до настоящего. Ну да ладно! — Долгов поднял рюмку, чтобы чокнуться с Максимом, но, увидев, что опоздал, выпил и потянулся за ломтиком хлеба. — Не будем о грустном. Расскажи мне, как там, на лодке? Кто за меня старпомом?

Максим с сочувствием взглянул на старпома и, отставив банку тушёнки, ответил:

— Штурман с помощником поделили. Я вдруг подумал — а кто же за меня теперь будет? Я же не собирался покидать лодку и замену не подготовил.

— Не переживай, что-нибудь придумают. А как там наш немец?

— Отто? Отто в порядке. По-русски уже неплохо говорит. Всё время возле меня в БЧ-7 крутится. Он шумы лодок и кораблей на слух хорошо определяет. А с нашей аппаратурой — так ему вообще цены нет. Так что помогает…

Максим умолк, и в кабинете повисла пауза. Наконец, решившись, он спросил:

— Толик, ты думаешь — это с нами навсегда? Мы так и будем воевать, и шпионов ловить? Домой нам дорога заказана?

— Поверишь, дня не было, чтобы я об этом не думал. Ни весточку не пошлёшь, ни словцо, что жив. Флот, ясное дело, нас уже списал, а вот семьи… У меня Димка в первый класс должен идти. Это же святое дело — отцу за руку сына в школу отвести. А он что же у меня, как сиротка?

Долгов вздохнул, и они надолго замолчали. Каждый задумался о своём, хмурясь от безрадостной перспективы. Наконец, старпом не выдержал и произнёс голосом, полным уныния и тоски:

— Умеешь ты, Максим, настроение испортить. Давай ещё по одной, а то на душе кошки скребут.

Но выпив и по второй, настроения они не улучшили. Старпом меланхолично, с невидящим взглядом, перебирал бумаги на столе и, предавшись воспоминаниям, тяжело вздыхал. Максим крутил в руках пустую рюмку и тоже полностью ушёл в собственные мысли. Долгов первым не выдержал самоистязания и встал, с грохотом опрокинув стул:

— Пойду я! Пора! Я тебя, Максим, в камере закрою, рядом с кабинетом. Так и мне спокойнее будет, и тебе безопасней. Возьмёшь тулуп, чтобы мягче было. Выспись, отдохни, а завтра, на свежую голову, будем думать, что дальше делать. Я утром вернусь. Ты не переживай, здесь ты как в крепости будешь. Никакой Дрожин не доберётся. А тоску нагонять не надо! А то мы с тобой сопьёмся.

Долгов вышел из кабинета и рядом лязгнула железная дверь. До Максима донёсся раздражённый голос старпома:

— Сколько просил, чтобы сменили лампочку! Иди сюда, будем тебя устраивать!