Серый ферзь. Высокое искусство бегства - Александр Бушков Страница 14

— Чем они мне помогут сейчас?

— Сейчас — ничем. Пригодятся когда-нибудь потом.

— Хорошо, — сказал Сварог. — Теперь скажитемне вот что. Когда мы с вами говорили…

Он на миг отвел глаза, создавая сигарету, а когда поднес ееко рту, призрака уже не было. Только пламя колыхнулось в высоком стеклянномколпаке лампы да ветер взвыл посреди безветренной ночи.

— А ведь у меня по всем порогам и подоконникам быламелом проведена черта с соответствующими знаками, — сказала Мара. —Против таких вот визитеров. Ты, наверное, подошвой стер впотьмах… — Онаопустилась на плащ, тряхнула головой. — Нужно сходить подновить, а то ещекого-нибудь дождемся…

— Пора убираться из этого красивого города, —сказал Сварог в сердцах. Сжимающееся вокруг них кольцо он чувствовал почтифизически, казалось, даже помещение стало теснее.

— А кто спорит? Вот только… — Она задумчивопокачала головой. — Настоящий это призрак нашего безвременно усопшегосообщника, впутавшегося в какое-то темное дело, или очередная пакостьнеизвестных доброжелателей?

— А смысл?

— Пакость и есть пакость, какой в ней высший смысл?

— Вот тут ты права, — сказал Сварог. —Сколько ни ломал голову, в толк не возьму, зачем этот чертов стагарец устроилтакой долгий ливень. Неужели только для того, чтобы убежать подальше? Жаль, чтони ты, ни я не умеем насылать ветер. Чтобы оборвало к чертовой матери этиклятые воздушные шары да унесло подальше.

— А смысл?

— Много ли смысла в пакостях? — усмехнулся Сварог.

— Нерационально. Не в шариках дело. В такой ситуациинужно стрелять в резать без всякой поспешности, только тех, кто стоит надороге. — Похоже было, визит призрака отбил у нее на сегодня охоту клирике. — Помню, в Снольдере два месяца назад мы искали один документ…

Сварог хмыкнул:

— Насколько я тебя знаю, два месяца назад из-за каждогоугла торчали ноги…

— Да ну, — скромно сказала Мара, мечтательно глядясквозь него. — Документ был в шкатулке, и ее нужно было забрать иззагородного дома. Я чинно и благонравно поднялась на третий этаж, забралашкатулочку и вернулась к лошадям, никуда не сворачивая и не отвлекаясь. Икаждый, у кого хватило ума спрятаться в камин или выпрыгнуть в окно, осталсяжив. А кто не спрятался, я не виновата. — Она бросила на него быстрыйлукавый взгляд. — Бедный, я тебя опять пугаю?

— Удивляешь, — сказал Сварог чистую правду.

— А еще?

— Возбуждаешь. И удручаешь.

— Это еще почему?

— Твое ремесло…

— Милый мой сюзерен, мы опять приближаемся к точке, гдеперестаем друг друга понимать…

— Ладно, замнем, — сказал Сварог, устало погладивее руку. — Слушай, а мечта у тебя есть?

Она чуточку замялась, но все же выложила:

— Хочу стать королевой.

Сварог хотел фыркнуть, но потом подумал, что мечта эта — нелучше и не хуже любой другой. На то она и мечта. Особенно здесь, где престолычастенько брались «на шпагу». Если вспомнить, сколь предосудительные субъектыухитрялись нахлобучить все же на темечко корону, Мара с ее детской мечтойвыглядит светлым ангелом…

— Осталась самая малость, — сказал Сварог. —Выйти замуж за короля.

— Ну уж, таких пошлостей мне не нужно. В интересах делаеще можно под кого-нибудь примоститься, но ради собственного блага никак нестоит…

— Что я в тебе ценю, так это — непринужденность..

— Я человек независимый, — сказала Мара. — Ихочу завоевать себе королевство сама. Конечно, смешно распахивать рот набольшое, но найдутся и маленькие, по моим хрупким плечам. В Мано-рах. Есть ещеСегур. Я там была однажды — очаровательный остров. Жалкая кучка гвардейцев икороль-растяпа, без единого наследника.

— А потом?

— Что — потом?

— Ну, завоевала ты королевство. А дальше что?

— Надеваю я корону…

— Ну?

— Сажусь я на трон…

— Ну? — с интересом повторил Сварог. Оназадумалась, нахмурилась:

— Да ну тебя! Все испортил!

— Я тут ни при чем, — сказал Сварог. — Видишьли, мечты имеют паршивое свойство — сбываться. Поэтому всегда нужно иметьчто-то про запас.

— А у тебя-то самого есть мечта? — прищуриласьона.

— Выбраться отсюда. Чтобы Делии удалось…

— Это не мечта, а отличное выполнение задания, —безжалостно отрезала Мара. — А мечта?

— Мечты, похоже, нет… — растерянно сказал Сварог,подумав как следует.

— Вот видишь. А у меня есть. Чья взяла?

Сварог покрутил головой:

— Слушай, много вас таких?

— Хватает. Человек пятьдесят. Большинство, конечно,довольно тупые приложения к мечам, но есть и умные. Я, да будет тебе известно,существо особо строптивое, своенравное и самостоятельное. Это я не самапридумала, а бесстыдно подслушала. Из-за моей репутации Гаудин и поручил мне затобой присматривать. Что ты поднял брови выше макушки? Ну да, милорд, вашенебесное великолепие, вы здесь командуете, вы умеете бить людей топором поголове, и вы великолепно справились в Харлане. Но вам еще долго предстоитучиться прокладывать себе дорогу по трупам, не распуская при этом сопли и негадая, была ли у проткнутого вами бедолаги седенькая бабушка… А я этим умениемдавно овладела. — Она скромно потупилась. — Надеюсь, я не нанеслаурон твоей мужской гордости? Всегда готова искупить женственной покорностью…

И с интересом наблюдала за ним. Однако Сварог уже понял, чтолучший способ сохранить лицо при общении с напарницей — это выглядетьсовершенно бесстрастным.

— А тебе не приходило в голову, что Гаудин использовалудобный случай, чтобы от тебя отделаться?

— Гаудин — сплошная меланхолическая загадка, —сказала Мара. — Меланхоличность касается облика, а загадочность — ума ихарактера. Какие ходы он просчитывает наперед и сколько их, угадать невозможно.Сейчас мы выполняем задание. Я не сомневаюсь, что игра затеяна всерьез и ставкивысоки, — но одновременно наше задание хитрыми ходами, непонятными инеизвестными нам с тобой, связано с достижением и других целей. Нет, я неутверждаю, будто так и есть. Но допустить стоит… Большинство его поручений — сдвойным и тройным дном.

— Должность у человека такая… — сказал Сварогзадумчиво.

И направился на террасу — подышать прохладным ночнымвоздухом на сон грядущий. Окрест стояла тишина, только через два дома отсюда нагребне крыши раздавалось звяканье виолона и явственно долетало меланхолическоепение:

Этот витязь бедный