Пирамиды астрала - Виктор Кувшинов Страница 14

Я, шагая за Федькой, невольно залюбовался летящей нам навстречу Ташиной точеной фигурой с развевающимися по ветру волосами. Девушка, немного смутившись, обнялась с Федькой, по-братски подставив ему щечку для поцелуя. Тут же вырвалась из его слишком дружеских объятий и в спасительном рывке кинулась ко мне. Но у меня явно не хватало ни Федькиной выдержки, ни наглости — обнимая и целуя Ташу, почувствовал, как замерло сердце. Ревнитель Славка сразу заметил неладное и, здороваясь, спросил:

— Ты что это какой-то пришибленный?

В панике ничего приличного не придумав, я признался:

— Ты знаешь, сколько ни пытайся обниматься с такой красавицей по-дружески, все одно — дух захватывает!

— Ну, это поправимо. Я могу тебя потренировать! А то Федю вон не оторвать прямо, — хитрюще глядя на Славу, смеялась Таша.

— Еще чего, размечтались! Напои, накорми, а они еще и жену уведут! Друзья называется, — ворчал Славка.

— Стоп! А то сейчас дуэль из-за меня устроите. Пошли располагаться и планы строить! — скомандовала Таша, и мы, захватив пожитки, прошли к дому.

Потом были обычные хлопоты. Решили провести обед-ужин на улице — первые в этом году шашлыки в Федькином исполнении. За столом на крыльце дома, греясь на нежданно теплом солнышке, водили неторопливые беседы.

— Вот часиков этак в шесть и выедем, — планировал поход на ток Слава. — Заранее костер и навес подготовим, чтобы не шуметь, а затем и на подслухи.

— А не поздно уже для тока? Такая жара стоит, — спросил Федька.

— Не должно быть. Видел, по дороге местами в болотинах еще снег белеет? Да и почки на березах толком не раскрылись. К тому же Ташу возьмем — новичкам везет!

— А может, того… поохотимся? У тебя же ружье было? — как бы невзначай спросил Федька.

— Специально дома оставил, чтобы и соблазна не было. Сам знаешь, глухарей здесь почти не осталось. Зачем же последних добивать? И потом… — Он поглядел на Ташу, взял за руку и сказал: — Неприлично при девушке кого-то убивать.

— Да, это было бы, наверное, слишком для моей психики, я все-таки не биолог… — Таша виновато посмотрела на меня, как бы прося извинения за неприличный намек на мои гипотетические лабораторно-садистские наклонности.

— Кстати, — вспомнил Слава. — Насчет садизма. Что там у тебя в лабе приключилось?

Явно настал черед выкладывать новости. Я подсобрал в кучу изрядно расслабившиеся мозги и стал излагать проблему:

— Сначала просьба: все должно остаться между нами. Препарат, который я изучаю, уже проходит вторую клиническую стадию, и прежде, чем я высуну где-нибудь язык, мне нужно быть на двести процентов уверенным в своих словах. Теперь по порядку: пока я ездил по заграницам, к нам для тестирования на синаптическую активность поступил новый препарат Ксилонейросказин-В…

Я изложил притихшей публике историю наших лабораторных перипетий и закончил доклад результатами вчерашних анализов крови подопытной собаки, которая пробыла в коме более семи часов и проснулась при падении концентрации препарата в плазме крови с максимальной 1 мг/л до 0,1 мг/л.

— И что, после этого все физиологические показатели в норме? — спросил Слава.

— Абсолютно! По крайней мере, те, которые мы можем замерить.

— Очень странно. Говоришь, ЭЭГ по нолям?

— Можно сказать, области лобных, височных и затылочных долей близко к фоновым, но мозжечок работает нормально.

— Это что же, собачка немножко умерла, а потом хвостиком вильнула, и все в порядке? — с осведомленностью настоящего физика спросил Федька.

— Да, что-то на наркоз не очень похоже. Все-таки наркоз — это сон. А здесь очень на смерть смахивает… — тянул нить рассуждений Слава.

— Как и опасался, — ответил я. — Мне нужно было твое мнение, как медика, знакомого с анестезией.

— Слушай, а у собак с мозгом все так же, как у человека? Может, просто видовые различия? — сумничал Федька.

— Нет, таких уж принципиальных отличий не должно быть, — рассеянно ответил Слава, явно озадаченный интерпретацией феномена. И, обращаясь ко мне, продолжил: — Я бы тебя поздравил с новым способом анестезии, но что-то здесь явно не так.

Таша, совсем было выпав из разговора, что-то напряженно про себя обдумывала. Потом спросила:

— И что, говоришь, собачки веселенькие и ласковые становились?

— Да они и до опыта особо агрессивными не были, но вот радости у них сильно прибавилось. А ведь препарат не поднимает уровень серотонина и к веселящим не относится.

— Знаешь, это мне сильно что-то напоминает… — заговорщицки начала девушка.

— Таша, солнышко, только не это! — взмолился Слава.

— А что же еще. Померла? Померла. Потом радуется? Радуется. Налицо все признаки, пусть и не человек. Ты что, не понимаешь, чем это может оказаться? — распираемая внутренним восторгом, доказывала Таша.

— Что-то я совсем вывалился из темы ваших дебатов, — пожаловался я. — На что ты намекаешь?

— Ну вот, — пробурчал шутливо Слава. — Сама теперь выкручивайся! Только смотри, чтобы тебя за ненормальную не приняли.

— Если ты Ташу за ненормальную принимать будешь, то мы к ней всей душой! — подколол его сразу Федька и медовым голосом продолжил: — Ташенька! Бросай ты его, он тебе не доверяет, а мы… Мы ведь на тебя молиться будем! Защитим тебя от любых происков критиканов.

— Спасибо, Феденька! — притворно обиженным тоном вторила ему девушка.

— Заговор! За моей спиной. И у меня на даче! — начал возмущаться Славка.

Я все-таки решил выяснить, о чем спор:

— Ташенька, если серьезно, ты знаешь, как я уважаю твои знания и способности. Так что твое мнение очень важно для меня.

— Вот тебе! — Таша показала Славке язык и, демонстративно повернувшись ко мне, стала рассказывать:

— Понимаешь, ты, наверное, читал доктора Моуди?

— Кто ж его не читал! — согласился я.

— Так вот, это просто популярная книжка, на самом деле есть еще много описаний пограничных состояний сознания. Например, у Грофа, или Юнга, или Монро… ну, в общем, почти все, побывавшие «там» после клинической смерти, испытывают чувство счастья и умиротворения. Причем это не может всегда быть объяснено действием эндоморфинов, вырабатываемых мозгом в критических ситуациях. Твои собачки, похоже, тоже где-то в астрале вкусную косточку нашли. И что важно: как я поняла, никакого наркотического эффекта препарат не дает.

— А почему такой ажиотаж? — удивленно спросил я.

— А потому! Если этот препарат действительно так действует, то отделение сознания от тела можно проделывать без всяких галлюциногенов. Понимаешь? Все внешние признаки клинической смерти мозга налицо, и вдруг бац — животинка живехонька и счастлива! Можно сказать, типичный случай пограничного состояния.