Гиностемма - Катерина Крутова Страница 14

—Неужели ты знаешь их всех?— вкрадчиво раздалось рядом, и мужчина возник прямо перед ней — еще более притягательный в линялой футболке и небрежно наброшенном на плечи старом свитере, точно в миг ставший ближе и роднее. Гарнье мгновенно подхватил общий ритм толпы, двигаясь с легкостью, достойной профессиональных танцоров.

—Примерно половина — знакомые, прочие — друзья друзей. Есть несколько яхтсменов — приятелей отца и человек десять случайно приблудились.

—Наблюдательная,— мужчина склонился ближе — громкая музыка вынуждала сократить расстояние, отчего сердце Полины забилось быстрее и громче ритмичных басов в колонках. А Рейнар меж тем приблизился вплотную, его обтянутая футболкой грудь то и дело задевала девичье плечо, а длинная светлая челка норовила спутаться с распущенными каштановыми волосами.

—В юности три месяца прожил в Индии, изучал живопись эпохи Великих Моголов. На мой день рождения пришло больше ста человек, из которых я знал семерых. Так что у тебя завидная статистика — всего лишь каждый четвертый подозрительный незнакомец.

—Пару дней назад я не знала и тебя, Рейнар Гарнье.

—Значит, обнаружен еще один подозрительный тип,— мужчина улыбнулся и, мазнув теплым дыханьем по смущенному румянцу, шепнул в ухо: — как мне втереться в ваше доверие, мадемуазель Эрлих?— мурашки предательской волной прокатились по коже и сбили и без того прерывистое дыхание.

—Познакомиться поближе,— ответила девушка с неожиданной смелостью и положила ладони на плечи Рейнара. Будто специально подгадав момент, диджей включил медленную композицию, а мужские руки сомкнулись на талии Полины.

—Танцевать при каждой встрече становится хорошей традицией,— Рей вел плавно, оставляя партнерше свободу, позволяя самой решить продолжить ли беседу или дать телам право на безмолвный диалог. А Полине хотелось прижаться вплотную, отдаться интимной близости танца, а позже на расстоянии узкого кофейного столика болтать обо всем на свете. Впервые в жизни стало важным ловить каждое слово, самозабвенно вдыхать чужой запах и молиться о бесконечности пьянящего мгновения. Но музыка вновь взвилась бодрым аллегро и, словно почувствовав противоречивость девичьих желаний, мужчина мягко увел ее из толпы.

Они кружили по берегу, то возвращаясь к эллингу за добавкой шампанского и ненадолго принимая участие в общем веселье, то отдаляясь от всех, шлепая по влажной полосе прибоя, оставляя в мокром песке причудливые ямки следов. Солнце давно село, и только праздничные гирлянды да светомузыка отбрасывали блики на медленно набегающие на берег волны. Магия юности и весны позвала искать уединения не только Рейнара и Полину. Завершая очередной круг, пара наткнулась на сцену откровенной близости — на задворках эллинга, там, где под навесом хранились бухты канатов и швартовые кранцы, кто-то возился и всхлипывал.

—Что там?— Полина вглядывалась в темноту, но различала лишь смутные силуэты.

—Давай не будем мешать,— мужчина потянул ее прочь, но девушка заупрямилась:

—Это моя вечеринка! Вдруг кому плохо? Крестный голову оторвет случись что!— с этими словами именинница рванула вперед.

Громкие стоны, прерывистое дыхание и звуки шлепков — не дойдя несколько метров, Полина догадалась, что скрывающимся в темноте явно не нужна ни помощь, ни лишние свидетели. Тот самый однокурсник, развлекавший на лекции несмешными шутками, методично двигался, нависая над неизвестной девушкой. Короткая юбка задралась и в сумеречном свете то и дело мелькали молочно-белые ягодицы. Полина зажала рукой рот, чтобы случайно не выдать присутствие ошеломленным вскриком. Но предающимся страсти не было дела до сторонних соглядатаев. Неслышно подошедший Рейнар мягко развернул девушку за плечи и молча увел прочь. От увиденного Полине было неловко и стыдно, в сторону мужчины она старалась не смотреть, почему-то боясь разделить с ним общее на двоих свидетельство чужой похоти.

—У кого-то вечер удался,— пошутил Гарнье, чем заставил спутницу поежиться и обхватить плечи руками, точно желая согреться. Ночная прохлада пробиралась под кожу, заставляя поднимать градус потребляемого алкоголя или согреваться в объятиях друг друга.

—Ты замерзла,— утверждая, а не спрашивая Рейнар стянул свитер,— позволь помогу.

Полина покорно вытянула руки, и уютная мягкость кашемира скользнула по коже. Просунув голову в высокий ворот, девушка не успела высвободить волосы, как ее лица коснулись теплые мужские ладони. Пальцы двигались к шее, медленно очерчивая скулы, и ласково, локон за локоном, высвобождая прическу из плена узкой горловины. Полину бросило одновременно в жар и пронзило холодом — близость Рейнара, синие глаза, блестящие ярче взошедшей Луны, нежность прикосновений, притягательная мягкость губ — все это манило, звало поддаться искушению, приглашало уступить чувству, бушующему в груди. Но Полина сопротивлялась всей силой духа, боясь и не желая следовать вероломным традициями Повилик.

Тем временем Гарнье закончил поправлять прическу, но ладони с шеи не убрал. Кончики пальцев медленно гладили позвонки, то спускаясь ниже почти до кромки одежды, то зарываясь в волосы на затылке. Хотелось закрыть глаза, поддаться одновременно расслабляющей и будоражащей ласке, утробно мурчать и требовать продолжения. Близкое дыхание мужчины казалось не теплым — обжигающим, сводящим с ума. Не в силах сдержаться, Полина прильнула ближе, уперлась грудью в крепкий торс, скользнула ладонями по обтянутым футболкой плечам. Они вновь замерли в миге от поцелуя, и в этот раз девушка не имела ни воли, ни желания отступать.

—Рей…— едва слышно сорвалось с губ, и синие глаза ответили туманящими сознание звездными бликами.— Я никогда не…

—Была с кем-то близка?— понимающий кивок в сторону скрытых в ночи стонущих любовников.

—Даже не целовалась,— стыдливое признание, заставляющее опустить глаза, а после скороговоркой, чтобы не передумать: — поцелуем мы отмечаем своего Господина…

—И ты боишься ошибиться?— Рейнар осторожно приподнял ее подбородок, заставляя Полину смотреть в глаза.

—Не только,— голос задрожал от смущения и сдерживаемых чувств.— Ты не знаешь, чем рискуешь, связываясь с Повиликой.

Но закончить ей не дали. Большой палец повелительно коснулся губ, призывая к молчанию, заставляя проглотить заготовленную речь и жаждать продолжения.

—Ты стоишь любого риска, Полина Эрлих.

И белый клематис раскрыл лепестки навстречу нежности и страсти, что дарили губы Рея. Мужчина пил ее первый поцелуй с наслаждением божественного нектара, прижимая к себе с мягкой настойчивостью, продлевая мучительно медленные ласки, позволяя ощутить каждое мгновение — от упругой настойчивости языка, до будоражащей пульсации едва прикушенной губы. А Полина поддавалась, отвечая все смелее и требовательнее, видя на прикрытых веках обещания будущих наслаждений, чувствуя, как пускает корни в сердце и разрастается по телу страсть у которой непослушная длинная челка, глаза цвета летнего неба и имя Рейнар Гарнье.