Наложница правящей семьи - Анастасия Вкусная Страница 14

– Понимаю, вчерашней выпускнице пансионата нелегко стерпеть слова моей матери. Но поверь, через пару лет все твои приятельницы придут к тому же самому, только в нищете. Вряд ли кому-то из них повезет так же, как тебе.

Неверяще смотрю на него во все глаза. Это он мне напомнил, что я вытащила счастливый билет? И что пусть его мать и называет меня шлюхой, но я шлюха дорогая, а прочие выпускницы пансионата вскоре станут дешевыми? Пытаюсь высвободиться из объятий, но он держит крепко. Хочу сказать ему, как сильно ошибается, считая меня счастливицей. Но прежде чем резкие слова срываются с губ, он закрывает мой рот поцелуем.

На сей раз это мало того, что взрослая ласка, так еще и достаточно грубая. Реагирую в своей обычной манере – паникую и начинаю отбиваться. У меня даже получается слегка укусить его, вынуждаю разорвать поцелуй. И он действительно отстраняется, но лишь для того, чтобы прожечь злым взглядом и напомнить о моем месте.

– Не прекратишь, и я предложу тебя гостям в качестве развлечения, – шипит мне в лицо, и я понимаю, как неумно вновь поступила.

Глаза арш Параваля полностью красные, а проблемы с дикцией из-за начинающих прорезываться клыков. Я не просто на пути к первой в своей жизни оргии, я абсолютно точно на пути к могиле. Замираю, надеясь, что мое повиновение усмирит его ярость. Рассматривает мои губы, шею, вырез на платье, потом отпускает и толкает в сторону письменного стола.

– Грудью на стол, – командует коротко.

Медленно поворачиваюсь к нему спиной, хотя подобное категорически не рекомендуется в присутствии разъяренного гемозависимого, и ложусь грудью на столешницу. Понимаю, что именно меня ждет. В пансионате я была прилежной ученицей и внимательно прочитать пару книжек вполне в состоянии. Хватаюсь пальцами за край стола и закрываю глаза. В горле стоит ком, но глаза сухие.

Арш Параваль задирает подол и спускает трусы по моим ногам. Гладит бедра, покрывая открытую спину короткими, жесткими, словно укусы, поцелуями. Что может быть хуже первого опыта в постели развратного избалованного гемозависимого? Второй раз в библиотеке незнакомого дома. Здесь нет Эммы, которая придет привести меня в чувства. Вообще никто не придет, даже просто чтобы остановить его, не дать выпить досуха.

Мужчина гладит меня между ног, его ласки становятся все грубее и настойчивее. Затем я слышу, как он расстегивает брюки. Готовлюсь к самому худшему, но внезапно чувствую совсем не то, чего ожидаю. Арш Параваль присаживается на корточки позади меня и целует там, где только что были его пальцы. Вздрагиваю от неожиданности, сердце несется вскачь, стискиваю край столешницы до боли. Какого черта он делает?! Это совсем не в его духе. Мысли тонут в ощущениях. Действия хозяина хоть и смущают, но это вовсе не так больно или отвратительно как сам секс. Пытаюсь успокоиться и расслабиться, если он пытается облегчить это для меня, нужно пользоваться, а не сопротивляться. Наверное, я могла бы привыкнуть к такому, но мужчина не собирается делать это бесконечно. Он встает, и через секунду я прикусываю нижнюю губу, чтобы не закричать. Мне чертовски больно. Почему? Так ведь не должно быть!

Арш Параваль двигается резко и быстро, одной рукой придерживая за талию, а другой ощутимо сжимая шею. Это ощущение мгновения до смерти, когда он прекратит мою жизнь одним неосторожным движением, сжав с силой пальцы, существенно отвлекает и от боли, и от процесса. Я просто вещь, предмет для получения удовольствия. Но я должна выжить! Просто обязана! И отомстить! В моей памяти этот вечер останется именно поэтому – впервые во мне всколыхнулось что-то темное, требующее отмщения, помогающее не кричать и не плакать. И не злить гемозависимого еще больше.

Секунды показались вечностью, но, думаю, все закончилось быстро. Мужчина со стоном кончил, чувствительно прикусив кожу где-то под лопаткой. Измененных клыков я не почувствовала, хотя укус и был достаточно болезненным. Значит, вероятность выжить только что резко возросла. Ловлю его последние судороги и безумно сожалею, что мы не дома. Хочется в душ, оттереть все это от себя мочалкой. Но придется еще несколько часов изображать ручную болонку.

Арш Параваль постепенно восстанавливает дыхание, находит в столе салфетки. Сначала приводит в порядок себя, а затем и меня. Мое белье возвращается на место, и мужчина помогает подняться. Заглядывает в лицо, ожидая реакции, но я слишком занята, проклиная его, ведь даже стоять с плотно сведенными ногами и то больно.

– Проводить тебя в туалет? – спрашивает хрипло.

Молча киваю, пара минут в одиночестве мне не помешает. Покидаем библиотеку, и я безумно рада, что никто не попытался сюда войти, пока мы были внутри. Мужчина уверено ведет меня по коридорам и, наконец, останавливается около неприметной двери.

– Здесь тебя не побеспокоят. Я подожду.

Проскальзываю внутрь, избегая смотреть на него. Жалею, что он не захотел уйти. Приходится поторапливаться. Боль постепенно отступает, я привожу себя в порядок, насколько это вообще возможно. Когда открываю дверь, арш Параваль стоит напротив, привалившись к стене и закрыв глаза. Вид у него вполне довольный. Надеюсь, сегодня он меня больше не побеспокоит.

Мы возвращаемся в зал. Снова фальшивые улыбки, разговоры, в которых я не участвую, заинтересованные или презрительные взгляды. Мне все безразлично, я устала и хочу домой. Хотя вряд ли родовое гнездо арш Паравалей когда-то станет моим домом.

От улыбки уже сводит щеки, когда к нам подходит гемозависимая, лицо которой мне кажется смутно знакомым. Я могла ее видеть только в светской хронике, вероятнее всего в новостях о хозяине. Она очень красива, но слегка приторна. В ней все слишком – чрезмерно открытое платье, очень яркий макияж, до неподвижности уложенные волосы, почти опасный каблук. Она мило улыбнулась арш Паравалю, бросила в мою сторону неприязненный взгляд и тут же повисла на второй руке хозяина.

– Кэрри, милый, я так рада тебя видеть! Нам нужно поговорить наедине. Немедленно! Я должна тебе сказать одну очень важную вещь.

Мне сложно понять, какие чувства я испытываю, наблюдая эту сцену. Но, безусловно, не расстроена, видя, как мужчина освобождается из цепких рук гемозависимой.

– Карла, нам не о чем говорить. И уединяться на официальном приеме – не очень хорошая идея.

Тон у него ледяной, не хотела бы, чтобы он со мной так разговаривал. Карла (видимо, именно та, о которой упоминала Юдифь) теряется, но лишь на мгновение.

– Нет, – упрямо поджимает она губы. – Нам точно есть, о чем говорить. И наши родители считают также.

– Если наши родители считают эту тему важной, с ними ее и обсуди, – бросает холодно и уводит меня прочь.

Не понимаю, почему его мать считает, что я могу чем-то помешать Карле. Там и без меня все плохо.

Спустя полтора часа этот ужасный вечер заканчивается. Мы возвращаемся домой. В холле пользуюсь тем, что арш Параваля задерживает управдом, и поднимаюсь наверх одна. Приняв душ, просушиваю волосы полотенцем у зеркала, когда дверь открывается и входит Эмма. Она смотрит долгим, внимательным взглядом, потом подходит и начинает раскладывать белье по шкафам.