Урок возмездия - Виктория Ли Страница 14

Я поднимаюсь со стула, и мы устраиваемся на кровати, Эллис передает мне колоду, я тасую ее. Эллис откидывается на подушки, опираясь локтем на матрас, черные волосы рассыпаются по одеялу.

– Я закурю, ты не возражаешь?

Конечно я возражаю. Но почему-то отрицательно качаю головой – и она вытаскивает серебряный портсигар из кармана жакета. На моем подоконнике рядом с расставленными свечами лежит коробок спичек; она берет его без спроса, закуривает сигарету и машет спичкой, чтобы погасить пламя. В воздухе повисает запах красного фосфора.

– Тебе нужно подумать о вопросе, который хочешь задать картам. – Я опять разделяю колоду, перетасовываю.

– Я должна рассказать тебе, что это за вопрос?

– Да, это поможет мне истолковать значение карт.

– Хорошо. Спроси их о нас. О тебе и обо мне. – Ее губы дрогнули. – Мы будем подругами?

Я сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться, но она кажется серьезной, поэтому я прикусываю щеку и вытаскиваю три карты.

– Посмотрим. «Мы будем подругами?» Первая карта – это ты. – Я стучу по рубашке этой карты. – Вторая – это я. Третья карта – мы вместе.

Эллис выпрямляется, скрещивает ноги и, как ребенок в школе, кладет руки на колени.

– Я готова.

Я переворачиваю первую карту. На ней – женщина верхом на жеребце, с поднятым мечом, волосы развеваются за ее спиной, как знамя.

– Рыцарь Мечей, – говорю я. – Ты – вот это сюрприз – честолюбива и с высокой мотивацией. Ты знаешь, чего хочешь, и добиваешься этого любой ценой. Это может быть хорошо, конечно, но есть и обратная сторона: ты также бываешь импульсивной и безрассудной, больше сосредоточенной на своей цели, чем на связанных с ней рисках.

Она кивает с легкой улыбкой – и я понимаю, что она весьма довольна собой.

Переворачиваю следующую карту.

– Отшельник. Это я. – В плаще и с посохом, рука протянута, чтобы взять фонарь. Свет прорезает темноту вокруг меня, на моей ладони – звезда. – Мне нужно быть готовой к долгому процессу самопознания и самоанализа. Не все будет понятно сразу; я смогу видеть лишь на несколько шагов вперед. Мне следует доверять себе и собственной интуиции.

Я снова поворачиваю голову к Эллис. Она слегка наклонилась вперед, оперлась локтями на колени и теперь неотрывно смотрит на таро: пару бледных лиц Отшельника и Рыцаря и украшенную цветочным орнаментом рубашку третьей карты, лежащей лицом вниз.

– А последняя? Где мы вместе?

Я переворачиваю ее. Это та же карта, что так заворожила Эллис, когда она впервые увидела колоду.

Смерть скачет верхом на бледном коне, от лезвия косы отражается свет заходящего солнца. От ее взмаха погибают и крестьяне, и королевы. За спиной Смерти расцветает белая роза.

– Кажется, это не слишком хорошо, – сухо замечает Эллис.

– Карта смерти не так пагубна, как ты, наверное, считаешь, – говорю я ей, проводя кончиками пальцев по шершавой поверхности карты. – Она может означать изменения или какой-нибудь переворот. Что-то жизненно важное подойдет к концу. Но… – Я прикасаюсь к розе с пятью лепестками. – На этом месте вырастет что-то новое.

Когда наши глаза вновь встречаются, я замечаю на лице Эллис странное выражение. Маска треснула, нечто, когда-то спрятанное, проступает сквозь лакированный фасад.

Эллис берет карты в руки и просматривает их, одну за другой. На последней она вновь задерживается, проводя большим пальцем по лицу Смерти.

– Ты ей тоже раскладывала карты?

Я медлю, решая, не притвориться ли, что не понимаю, о чем она говорит. Но я понимаю, и Эллис это знает. Становится даже легче от того, что она наконец-то перешла к делу после таких долгих пируэтов.

– Да. Пару раз.

– Ты когда-нибудь вытаскивала Смерть?

Я облизываю пересохшие губы; внезапно все внутри меня становится хрупким, как выщелоченная глина.

– Нет. Никогда.

Она возвращает мне карты, я смешиваю их с остальными и запихиваю колоду в коробку, чтобы больше не видеть ее.

Эллис ни разу не назвала имени Алекс, но, несмотря на это, ее присутствие, словно запах духов, витает в воздухе между нами.

И даже когда Эллис уходит, этот тошнотворный запах остается. Я не могу избавиться от подозрения, что лишь из-за этой истории она со мной и разговаривает. Эллис единственная из них, кто это сделал, – пошел за мной после вечеринки в Болейн. Однако это было две недели назад. С тех пор она игнорировала меня, по крайней мере пока не выследила сегодня и не заставила гадать. Что изменилось?

Очень легко представить, как Клара снова нашептывает Эллис полуистлевшие россказни о пропавших девушках и пустынных горных кручах и о том, как Фелисити Морроу утверждала, что это был несчастный случай, но очевидцев, чтобы подтвердить ее слова, не было.

Быть может, Эллис в Дэллоуэе интересуют все же не старые убийства. Возможно, это я. Я – ключ к пониманию, имеющий тот жизненный опыт, который она жаждет использовать в своей книге.

Я смотрю на свои ладони. Интересно, видит ли Эллис, что мои руки залиты красным?

Отсутствие Эллис разорвало все привязи, удерживавшие тени на расстоянии. Ночь опустилась несколько часов назад, но кажется, только сейчас темнота начинает выползать из углов и угрожает поглотить весь дом.

Я долго лежу в постели с зажмуренными глазами и бешено колотящимся сердцем. Мое сознание никак не успокоится – мечется от одного образа к другому, словно меня заставляют смотреть отвратительный фильм. Я вижу кишащие личинками кости, гниющие в безымянных могилах; плавающее в озере раздутое тело Корделии Дарлинг с волосами, кровавым нимбом окружающими лицо; призрачную фигуру с тусклыми глазами и костлявыми пальцами. Из темноты выступает лицо Эллис, бледная маска, которая трескается, обнажая осунувшиеся черты трупа Марджери Лемонт. Рот Марджери открывается широко, еще шире, зияет пропастью, а язык, словно черная змея, распухает между зубами…

Я включаю ночник. Его тусклого света едва хватает, чтобы осветить этот угол кровати. За его пределами в невидимом пространстве может скрываться все что угодно.

Я зажигаю свечи на всех подоконниках, пока мрак не рассеивается, и заползаю обратно в кровать, с картами таро, прижатыми к груди. Я не гадаю, просто мне лучше, когда они рядом со мной. Как жаль, что вместо них я не держу свои кристаллы, черный обсидиан и крестовик, у самого сердца, их сила подобна золотой сфере вокруг меня, которую не мог разрушить ни один дух.

Я не могу этого сделать. Я знаю, что не могу. Магия для меня опасна. Возможно, кто-то способен забавляться с ней, но не я…

Боже. Только на прошлой неделе раз за разом я прокручивала в своей голове мысль, что магии не существует. Но она есть; я знаю наверняка. И вопрос даже не в том, реальна ли она. А в том, смогу ли я прикоснуться к ней и не быть испепеленной ею.