Дыхание бури - Ляна Лесная Страница 14

Все старались обходить меня стороной, держась как можно дальше. Не думаю, что их отпугивал мой запах. Всё же вампиры пьют много крови, поэтому от них исходит такой мерзкий запах, я же очень давно узнал вкус единственной капли крови, за что до сих пор себя ненавижу, но теперь моё тело чисто, я не ем даже мяса, поэтому не должен пахнуть как вампир. То, что члены общины старались обходить меня стороной, меня больше не трогало, я привык быть один, привык к издевкам деда, к тому, что каждый день, изнурённый тяжёлой работой, я засыпаю без задних мыслей. Привык к тому, что даже моя боль притупилась, стала фоном моего существования.

Однажды, работая в огороде, я услышал шум. Мне стало интересно, что же могло произойти. Оставив тяпку там, где окучивал картошку, я приблизился к источнику криков. Как оказалось, в селении пропал ребёнок. Я вернулся к своей работе и стал ждать, что кто-нибудь обязательно придёт за мной. Я же всегда под подозрением. Если что-то случается, сразу надо винить полукровку. Долго ждать мне не пришлось, пришли трое ребят, грубо схватили, выволокли с огорода, я старался не сопротивляться, чтобы ненароком не заставить их обратиться волками. Притащив в то место, где скопились люди, меня швырнули прямо под ноги остальным, другие схватили, подняли на ноги, все наперебой стали что-то от меня требовать. Эх, жаль, что мой дед уехал в этот день в город, некому было на этот раз успокоить разбушевавшихся волков.

— Что случилось? — попытался я спросить, но никто не собирался мне ничего объяснять. Из путанных разговоров я догадался, что пропала дочка Горислава, та самая Танюшка, с которой я недавно познакомился. По какой-то причине, хотя причина для всех была очевидной, все считали, что в её исчезновении виноват я. Никто даже не спрашивал меня видел ли я её сегодня, все стали решать, что со мной делать, пока я не выпил кровь остальных детей. Когда пришёл Ратмир, я уже был избит до полусмерти. И только он образумил остальных, сказав, что кровью от меня и не пахнет, и что девчонка могла просто заблудиться в лесу. Тут же все бросились искать Танюшку, и молодые и пожилые, и дети, а меня пока решили запереть в амбаре.

Лёжа на прелой соломе, я слышал, как все члены общины отправлялись на поиски девчушки и, конечно, надеялся, что они её найдут. Договорившись обыскать весь ближайший лес, каждый член общины отправился в свою сторону. Наконец, наступила звенящая тишина. Никто не возвращался, это значило, что девочка либо забралась куда-то очень далеко, либо её вообще там не было. Вдруг послышались женские голоса. Они приближались к амбару, который стоял в отдалении от домов. О чем они говорили, я вначале не понял. Только когда они обратились ко мне, до меня дошло, чего они хотят.

— Александр, — впервые обратились ко мне по имени. — Прости, ты не виноват. Моя дочка упала в старый колодец. Сейчас, когда все разошлись, я обходила весь посёлок и прислушивалась, вдруг где-то её услышу. Наткнулась на колодец, смотрю трава примята, хотя к нему давно никто не ходит, решила заглянуть, а они там, вся грязная сидит и тихонько плачет.

— Я рад, что ваша дочка нашлась. А от меня-то вы что хотите? — спросил я.

— Если я тебя выпущу, ты поможешь её достать?

— Конечно, что за вопрос!

Женщина отперла замок, и меня ослепил яркий свет, ворвавшийся в помещение. Женщина бросилась ко мне вся в слезах:

— Пожалуйста, Александр, не держи на нас зла, помоги…

— Хорошо, ведите. Нужна ещё верёвка, чтоб туда спуститься. Старушка, пришедшая с матерью Тани, подала мне моток толстой верёвки, которую они приготовили заранее, и мы побежали к колодцу. Колодец был старый и заброшенный, одному Богу ведомо, как ухитрилась эта пятилетняя непоседа забраться на его край и свалиться с него внутрь. Вместо воды на дне колодца был слой жидкой грязи, которая и смягчила ей падение.

Привязав верёвку к стоящей невдалеке яблоне, другой её конец я обвязал вокруг пояса и стал спускаться вниз. Изнутри пахнуло холодом и сыростью, накатила волна панического страха, но я старался пересилить страх, ведь внизу находился беззащитный ребёнок, который нуждался в моей помощи. Шаг за шагом вниз по старым скользким брёвнам, я боролся с волнами ужаса, но упрямо спускался. Стоило только мне поддаться, я бы тут же свалился вниз, в липкую грязь, но я упорно концентрировался на мысли, что я просто человек, и инстинкты мне не свойственны, смотрел на свои руки и изо всех сил желал, чтобы они таковыми и оставались. Наконец, я внизу. Здесь сплошная темнота.

— Таня, — позвал я тихо, чтоб не напугать ребёнка. — Где ты?

— Я здесь, — послышался тонкий голосок.

— Я спустился за тобой, иди ко мне.

Немудрено, что я её сразу не разглядел, девочка свалившись в грязь, была так испачкана, что, стоя у противоположной стены, сливалась с темнотой.

— Не пойду! Я тебя боюсь, — сказала малышка.

— В этом мы с тобой похожи, — сказал я как можно спокойней, хотя дрожь мешала быть спокойным. — Я тоже тебя боюсь!

— Почему? — поинтересовалась удивлённая девчушка.

— Вдруг ты меня укусишь! — старался я говорить спокойно и даже весело.

— Но я же не кусаюсь! — возмутилась Таня.

— Ага, вон ты какая чумазая и страшная.

— Это я испачкалась! Смотри, это просто грязь, — сказала она подходя ближе и поднося руки к моему лицу.

— Ну, теперь понятно, — ответил я, осторожно беря её на руки. — Обхвати меня за шею и держись крепко, хорошо!? Мы сейчас будем выбираться наверх, там тебя ждёт мама.

— Вот нам от неё достанется! — сказала девочка, бесстрашно обнимая меня за шею.

Подниматься пришлось на одних руках, так как ноги постоянно скользили по гнилым и мокрым брёвнам колодца, но теперь мне не было так страшно, ведь рядом билось маленькое отважное сердечко. Девочка, которая совершенно не боялась кощея бессмертного, доверчиво обнимала меня за шею, и её смелость придавала мне сил. Медленно подтягиваясь по верёвке на руках, я ощущал трепет маленького тельца. Нежный детский запах, пульсация маленькой жилки на шее, так близко, прямо у моего рта, совершенно не вызывали желания укусить. Лишь желание помогать и заботься о малышке, как о младшей сестрёнке, толкнуло меня спуск в одно из самых отвратительных мест. Через пару минут, хотя мне они казались вечностью, я и Танюшка, грязные, как черти, выбрались наружу, Мама девочки на радостях обняла меня, благодаря за помощь.

— Мамочка, кощей не ест маленьких девочек! — прозвенел чистый голосок.

— Где ты только такое услышать могла, а? — погрозив пальцем малышке, сказала женщина, а затем повернулась ко мне. — Спасибо тебе огромное, Александр, не держи на нас зла!

— Я не злопамятный, — ответил. — Всегда рад помочь.

Оказалось, мать Танюшки, Милада, была родной сестрой моего отца, а значит доводилась мне тёткой. Она первая начала мне доверять.

Вернувшиеся ни с чем из лесу члены общины были успокоены Миладой и её свекровью.